Бренда Джойс: Неукротимое сердце

Он бросил ее.

Кэндис смотрела в окно своей спальни, не замечая пыльного двора, загонов, амбаров и стен, окружавших ранчо «Хай-Си». Она видела перед глазами Джека, присевшего на корточки перед вигвамом рядом с Дата и Шоши. Слезы навернулись у нее на глаза. Но разве не этого она хотела?

Нет! Кэндис всегда рассчитывала, пусть неосознанно, что Джек последует за ней, скажет о своей пылкой любви и предложит начать новую жизнь где-нибудь за пределами территории. Ничего подобного, однако, не случилось. И она ломала голову, не в силах понять, зачем Джек так рисковал, явившись в форт Бьюкенен, если не намерен приходить за ней сюда.

Майор еще не очнулся, когда в комнату ворвались два солдата. Это Кэндис осенило позвать их на помощь. Они вытаращили глаза, увидев ее совершенно нагую, прикованную к кровати, майора на полу с расстегнутыми штанами и никаких следов пленника. Ввиду исключительной пикантности ситуации немедленно послали за капралом Тарновером, и тот взял дело в свои руки. Часовым пригрозили военным трибуналом, если они обмолвятся хоть словом о том, что видели. И поскольку никому и в голову не могло прийти ничто иное, Тарновер предположил, что Джек оглушил майора, завладел его револьвером, заставил Кэндис отомкнуть наручники, а затем из чистой злобы приковал ее к кровати. Даже Брэдли поверил в это. Майор, получивший серьезное сотрясение мозга, принес Кэндис свои извинения и спустя два дня отослал домой с небольшим эскортом.

Кэндис догадывалась, что представляет собой впечатляющее зрелище, явившись на ранчо в изношенной до дыр одежде, с облупленным носом и колыбелью за спиной. Отец и братья долго и ошарашено разглядывали ее. Молчание затянулось. Вздернув подбородок, Кэндис спокойно сняла колыбель и взяла Кристину на руки. Улыбнувшись дочери, она посмотрела на Люка:

— Не хочешь поздороваться со своей племянницей? Люк, выйдя из транса, стремительно шагнул к сестре.

Широко улыбнувшись, он погладил девочку по щеке и взглянул на Кэндис:

— Привет сестричка. Ну и видок у тебя.

— Спасибо, Люк. Я тоже тебя люблю. Он поцеловал ее в щеку.

Первым пришел в себя отец, пожелавший узнать, где Кинкейд и все ли у нее в порядке. Кэндис спокойно встретила его взгляд, потом посмотрела на братьев:

— Кинкейд мертв, и на сей раз окончательно.

— Где, к дьяволу, ты была все это время? — воскликнул Марк, между тем как отец и Джон подошли к Кэндис, обняли ее и посмотрели на ребенка.

— Джек Сэвидж убил Кинкейда, — сообщила Кэндис. — За то, что он сделал со мной. Это его ребенок.

Никто не шелохнулся.

— Дочь Кинкейда? — спокойно уточнил Люк.

— Нет, Джека. Он мой муж.

Все растерянно молчали. Марк побледнел, затем побагровел. Отец не сводил с Кэндис потрясенного взгляда. Люк начал скручивать сигару.

Наконец Джон воскликнул:

— Что за чепуха!

— Джек — мой муж, я люблю его. И если вы любите меня, попытайтесь это понять.

— Я никогда этого не пойму! — проскрежетал Марк. — Как ты могла связаться с полукровкой? — Он направился к двери.

— Марк! — крикнула Кэндис. — Пожалуйста! Ведь это не Джек убил Линду!

Дверь с грохотом захлопнулась за ним.

Кэндис задрожала. Кристина беспокойно зашевелилась в ее руках. Кэндис крепче прижала к себе девочку и посмотрела на отца.

— Я ужасно устала, — сказала она. — Папа? Мне уйти? Отец тяжело опустился на стул.

— Кэндис, Господи, ты хоть представляешь себе, что натворила?

— Я люблю его, — ответила она. — Он отважный и сильный, целеустремленный и благородный. Я буду любить его, даже если нам больше не суждено увидеться. У меня никогда не будет другого мужчины.

Отец молча потер лицо ладонями. Подошел Люк, взял сестру за руку и с улыбкой взглянул на свою племянницу.

— Почему бы тебе не отдохнуть наверху? — ласково предложил он. — Думаю, нам понадобится время, чтобы привыкнуть ко всему этому.

— Вряд ли Марк когда-нибудь привыкнет, — горько заметила Кэндис.

Она оказалась права. Марк до сих пор не разговаривал с ней, лишь бросал время от времени на сестру укоризненные взгляды. Он никогда не смотрел на Кристину, словно племянница не существовала для него. Отец, казалось, постарел на десять лет. Забавно, но Джон быстро оправился от удара и в последовавшие несколько недель возобновил с Кэндис прежние отношения. Видимо, он был слишком молод, чтобы затаить злобу. Однажды Кэндис застала его на полу играющим с Кристиной.

Благослови Господи Люка! Не будь его, она давно свихнулась бы от молчаливого осуждения отца, Марка, ковбоев и соседей. В конечном счете Кэндис поведала Люку всю историю и кончила тем, что разрыдалась, прижавшись к брату. Он гладил ее по голове. Она утаила лишь одно: что поженивший их проповедник был самозванцем.