Сьюзен Джонсон - Греховный соблазн

Лестер, Англия

Ноябрь 1892 года

На сельскую вечеринку, которую давала ее подруга Шейла в своем загородном доме, княгиня Кристина приехала днем позже. Пришлось не только проводить мальчиков в школу, но и попрощаться с родителями, решившими вернуться в Уэльс. Поездка на поезде длилась дольше обычного из-за каких-то неполадок в двигателе, и княгиня, уставшая и раздраженная, прилагала все силы, чтобы не накинуться на горничную, помогавшую ей переодеться к чаю.

Но на этом ее испытания не кончились. Войдя в гостиную, где уже собрались остальные гости, она пришла в ярость. Джина Кемпбелл, бывшая актриса и новоиспеченная леди Фейн, познавшая многих мужчин, включая Ганса, мужа княгини, можно сказать, правила бал и здесь, в окружении обожающих поклонников.

Предстоящий уик-энд вдруг показался Кристине бесконечно тоскливым.

И без того измученная суматошным днем и долгим путешествием, она не находила в себе сил для словесного поединка с Джиной, которая всегда умудрялась задеть ее какой-нибудь грубостью. Пожалуй, стоит извиниться перед Шейлой, сославшись на головную боль, и просидеть в своей комнате до самого ужина.

Хозяйка, как всегда, посочувствовала ей, и Кристина без помех ускользнула. Вскоре она уже поднималась по широкой мраморной лестнице, благополучно избавившись от обсуждения сегодняшней охоты и пресловутой леди Фейн, Мысль о коротком отдыхе перед ужином неодолимо манила, обещая блаженство, хотя бы потому, что сегодня она поднялась в пять утра. После сна ей будет легче игнорировать самодовольную наглость Джины Кемпбелл.

Нет, она не была столь наивна, чтобы закрывать глаза на пороки своего класса. Наоборот, Кристина вполне понимала, что любовные похождения и супружеская неверность не только обычны, но и весьма распространены среди ее приятелей. И хотя сама она никогда не чувствовала потребности изменить мужу, но и не считала себя особенно добродетельной или порядочной. Просто каждый живет как хочет, и ее брак ничем не хуже других. Во всяком случае, она получила двух чудесных сыновей, и если ее Ганс отнюдь не совершенство, кто из ее подруг может похвастаться преданным мужем или союзом по любви?

Добравшись до верхней площадки, она облегченно вздохнула, словно обретя безопасное убежище. В полутемном коридоре ни души; мягкий ковер заглушает шаги. Торопясь поскорее лечь и расслабиться, Кристина остановилась возле портрета адмирала Кавендиша, напротив которого, как ей казалось, была ее комната, повернула ручку и толкнула дверь.

И тихо ахнула.

Лулу, баронесса Келли, ее лучшая подруга, льнула к груди мускулистого темноволосого мужчины. Ее ноги обвивали его талию, амазонка задралась до бедер. Мало того, неизвестный прижимал ее к зеркальному шкафу. Бицепсы на руках, легко, как пушинку, державших Лулу, буграми выступили под смуглой кожей. Сброшенная рубашка валялась на полу. Полусползшие замшевые брюки липли к ногам.

На обоих по-прежнему были сапоги для верховой езды.

Очевидно, после охоты они предпочли секс чаю. При виде Кристины Лулу изумленно взвизгнула. Мужчина на миг замер и оглянулся. Но только на миг. И почти сразу же повернулся к Лулу, что-то прошептал ей и возобновил прежний ритм.

Заметив шокирующе-ледяной взгляд незнакомца, Кристина отскочила и захлопнула дверь. Краска стыда бросилась ей в лицо. Сгорая от смущения, она поспешно оглядела коридор. К счастью, свидетелей ее позора не было.

Придется извиниться перед Лулу, хотя очевидное безразличие ее любовника свидетельствовало, что его не в первый раз ловят на месте преступления.

Шагнув к следующей спальне, Кристина осторожно заглянула внутрь, узнала свой несессер, стоявший на бюро, и только тогда переступила порог. Ее ошибка была вполне простительна: трудно не заблудиться в загородном доме такого размера, где одних спален было не менее сорока, не говоря уже о бесчисленных портретах адмиралов. И все же Лулу и ее дружок могли бы быть более осмотрительны и хотя бы запереть двери!

Но и в этой комнате восторженные вопли Лулу были отчетливо слышны: очевидно, стена между спальнями была слишком тонкой. И хотя Кристина ни в коем случае не осуждала подругу, о сне не могло быть и речи. Вернуться в гостиную после жалоб на головную боль Кристина не могла, а это означало, что до ужина она стала заложницей собственной хитрости и должна все это время просидеть в заточении.