Сьюзен Джонсон: Нежнее шелка

— Мне жаль, отец, — прошептала она, и слезы заструились по ее лицу. — Мне очень жаль, — повторила она, будучи не в состоянии выразить силу своего страдания. — Жаль, что вы не смогли вернуться домой, — тихо пробормотала она. Ей бы, как ребенку, хотелось, чтобы все стало как прежде.

Но вопреки ее желанию изогнутое крыло великолепной резной крыши третьего этажа внезапно взмыло и рухнуло с грохотом; земля отозвалась гулом. Потрясенная видом развалин, возвращенная к действительности, Тама напомнила себе, что она принцесса крови, она знает, чего от нее ждут. Смахнув слезы, повернулась к сгрудившимся вокруг нее слугам и с пугающей решимостью произнесла:

— Я намерена привезти домой принца Комея. Мы восстановим наше доблестное имя и возведем замок еще краше.

Ей хотелось лишь обнадежить своих верных слуг, но слетевшие с ее губ слова укрепили ее дух. Почему бы Комею не вернуться? Почему бы им не отстоять свои титулы и не вернуть земли?

— А вернется ли молодой принц? — озабоченно спросил Тогаи, который знал, по какой причине Комей покинул Японию.

— Должен. Учитывая обстоятельства. — Она укрепилась в своей решимости; голос ее зазвучал твердо.

— А как же женщина «эта» [2]? — В голосе служанки сквозила насмешка.

— Супруга принца тоже вернется, — с живостью ответила Тама. — Мир меняется.

В просвещенных кругах общества давно уже шли разговоры, что следует запретить жесткое разделение народа на касты, нужно преобразовать политическую систему Японии. Даже изгои вроде Мийо будут допущены в общество. Быть может, отец ее сражался и за это, в отличие от южных кланов, стремящихся воплотить свои консервативные убеждения и порядки в быту.

— Когда мы вернемся, я дам вам знать, — подтвердила Тама свои мысли и улыбнулась, внезапно ощутив уверенность, что все реально осуществимо. Даже спасение возможно. — А теперь идите, — поторопила она слуг. — Разлетайтесь как птицы и оставьте сотни следов, где пройдет враг. Настанет день, когда мы встретимся, — произнесла она убежденно. — И пусть богиня милосердия защитит вас и утешит.

Надежда, пусть даже слабая, и в ужасном горе этой ночи благословенна. И Тама отчаянно хотелось верить, что судьба указует ей путь к спасению.

Она доберется до Эдо, купит билет до Парижа и привезет брата домой.

Разве не сказал он, словно в предвидении, в ночь отъезда: «Если когда-нибудь тебе понадоблюсь…»?

Нарядившись крестьянским мальчиком, Тама отправилась на юг, избегая оживленных дорог с их сторожевыми постами и заставами, присоединяясь, когда было возможно, к толпам паломников, держащих путь к местным святыням, иногда решаясь проехать на повозке, запряженной быками, и неизменно стараясь не выделяться среди людей.

Снега севера постепенно сменил бурый пейзаж, пыль, поднятая северо-западными ветрами, все густела по мере приближения к Эдо. Продвигаясь к югу, Тама прослышала, что сёгун [3]— человек, ради которого погиб ее отец, — удалился в свои владения и отныне в поместье изучал китайскую поэзию и наслаждался уютом уединения. Ее чувство долга сильнее разгорелось от негодования и обиды. Несправедливо, что принц Ёсинобу жив, в то время как ее отец погиб, его поместья конфискованы, а племя клана Отари заклеймили, как предателей, позором [4].

Адауши — кровная месть — в Японии почти священна.

Быть может, настанет день, и ей удастся расквитаться с Ёсинобу за отца.

Когда она добралась до города, думы о возмездии уступили место мыслям о насущном: следует найти корабль, который доставит ее во Францию. В столице шпионы шпионят за шпионами. На каждую государственную должность назначаются два чиновника, чтобы следить друг за другом. Ведь осторожность, недоверие и подозрительность — следствия теперешней власти диктатора, автократии. Но в городе с миллионным населением одному крестьянскому мальчику, быть может, удастся остаться незамеченным.

Добравшись до Ёсивары, легендарного увеселительного квартала любви, в котором скорее всего можно, сохраняя анонимность, найти надежного капитана, она остановилась, чтобы дождаться, пока завечереет, изучая окружающую обстановку сквозь кисею дождя. В таком месте можно затеряться.

На самом деле ее могли здесь схватить и выставить на продажу, если бы солдаты микадо оставили ее в живых.

Но пока что ее не схватили.

Одетая в грубую одежду, скрывая лицо, с длинными волосами, заплетенными в косу, защищаясь от дождя и бдительных взглядов плетеной шляпой амигаса, Тама скользнула через освещенные факелами Большие ворота. Идя по главной улице Накано-Тё, по обеим сторонам которой стояли голые по зиме вишни, она старалась держаться в гуще людей. Народу, несмотря на дождь, было полно. Рикши наперебой зазывали выходящих посетителей или высаживали новых, приехавших искать удовольствий в веселых домах, ресторанах, модных лавках и роскошных магазинах, в театре Кабуки, где традиционно все роли исполняют мужчины. Вдоль мостовой у фонарных столбов бродили разносчики, мелькали их с веселенькой набойкой яркие тенты и надрывались многочисленные торговцы-зазывалы едой с тележек. В воздухе стоял звон самисэнов [5], из веселых домов неслись голоса, громко распевающие нагауты.