Джо Гудмэн - Моя настоящая любовь

Сейчас Линде было не по себе. Ральф рассматривал ее с таким любопытством, словно она была какой-нибудь диковинной вещицей. Ральф провел рукой по волосам, вытер шею полотенцем и снова взглянул на Линду. Ее фиалковые глаза оставались спокойными, выражение лица — бесстрастным.

— Бабушка хочет, чтобы я был помолвлен к Рождеству, — сказал он. — Это было бы для нее хорошим подарком.

— Возможно, вам лучше подарить ей шляпку или шаль, — заметила Линда. — Это тоже хороший подарок.

Его удивил ее холодный юмор. Ральфу хотелось заглянуть ей в лицо и посмотреть, не улыбается ли она.

— Вы это хотите получить к Рождеству?

— Я? — Ее голос слегка дрогнул. В сердце кольнуло. — Нет, боюсь, что мне нужны апельсины на яблоне.

— А что это должно означать? — спросил он, удивляясь ее внезапной серьезности.

Она пожала плечами.

— Это может означать все или ничего. — Она видела, что он нахмурился, но объяснять не стала.

Линда попыталась встать, но Ральф взял ее за руку. Его пальцы были худыми, но сильными, и ей было бы нелегко высвободить руку, если бы она захотела. Она дотрагивалась до него сотни, тысячи раз; поддерживала, обнимала и холила его тело; гладила его волосы, спину, бедра, касалась самых интимных мест. Но Ральф Монтгомери почти никогда не дотрагивался до нее. Сейчас его пальцы казались огненным кольцом. Линда задрожала.

— В чем дело, мистер Монтгомери?

Ральф разжал пальцы и наблюдал за тем, как Линда трет руку, словно он поставил ей синяк. Он знал, что его пожатие не было болезненным. Его глаза слегка прищурились, и взгляд потеплел.

— Я подумал, что, может быть, вы согласитесь стать моей невестой, мисс Стрит.

Она взглянула ему прямо в лицо. Самообладание изменило ей: ее фиалковые глаза расширились, и рот слегка приоткрылся. Побледнев как полотно, она тихо сказала:

— Почему вы думаете, что я соглашусь? — Ее сердце сжалось. — Я очень люблю вашу бабушку. Она никогда не забывала моего отца. Когда он не мог больше принимать пациентов, она поддерживала нас обоих. Благодаря миссис Монтгомери я нашла работу.

Она помогла мне и после смерти отца. Не знаю, что бы я делала…

Ральф оборвал ее:

— Она умирает. Я должен исполнить ее волю, не обязательно должна быть свадьба. Только помолвка.

Линда изо всех сил сжала полотенце и медленно опустилась на краешек кровати.

— Миллисент умирает?

Слезы покатились по ее щекам. «Это невозможно, — подумала она. — Только не Миллисент». Даже в восемьдесят лет она была самой энергичной женщиной, которую знала Линда.

Она резко повернулась к Ральфу.

— Ей что-нибудь нужно? Что я могу… — И замолчала. Он уже сказал ей, что нужно его бабушке и чем она могла помочь. — Это будет не на самом деле?

— Помолвка будет на самом деле. Просто не будет свадьбы.

Он имел в виду, что помолвка кончится после смерти его бабушки. Это было расчетливо и даже мерзко. Мурашки побежали по ее телу.

— Не знаю, — протянула она. — Может быть, вы попросите кого-нибудь другого?

Ральф был готов к такому ответу.

— Никого, кроме вас, бабушка не приняла бы так охотно. За исключением Чепмена, вы были моим постоянным компаньоном. Последние девять месяцев вы практически жили у меня в кармане — когда у меня были карманы. — И он продолжал спокойно, словно речь шла об обыкновенной сделке: — Бабушка знает вас много лет и восхищается вашей преданностью и постоянством. Она считает, что у вас есть характер, ум, сердце. Я с ней согласен.

— Благодарю вас, — усмехнулась Линда. — Я подумаю…

— Но Миллисент в своем возрасте склонна к романтическим бредням. Ей бы хотелось, чтобы я женился по любви. Давайте притворимся, будто мы влюбились друг в друга.

— Но это же неправда!

— Неправда, — согласился Ральф. — Но давайте сыграем для бабушки любовь. Я приглашаю вас к ней завтра на обед по случаю Дня благодарения.

Так Линда оказалась на обеде у Миллисент. Блюда на столе чередовались с цветами. Еду подавали очаровательные служанки в черных платьях с широкими белыми воротниками, накрахмаленных передниках и высоких колпаках. На ногах у них были тяжелые туфли с пряжками. Юный Квей По был, к ужасу Ральфа, наряжен индейцем.

Во время обеда Линда несколько раз ловила взгляд Ральфа, но не могла понять его выражения.

— Обед удался на славу, — заявила Миллисент вечером, когда гости разошлись. Остались только Ральф и Линда. — Хотя эти башмаки были ошибкой — топот стоял как от табуна лошадей.

Ральф налил себе коньяку и сказал с упреком: