Лаура Гурк - Прелюдия к счастью

«Mon Dieu!» [3]— прошептал Александр и похолодел. Но, уверенный, что его воображение опять играет с ним шутки, он не стал обращать внимания.

Стон повторился, а с ним пришла тревога. Все еще сжимая эстрагон, Александр с силой прижал руки к ушам, пытаясь заставить эти звуки смолкнуть. Как будто в предсмертной агонии кто-то стонал от боли. Часто во сне он слышал эти стоны. Неужели и сейчас, когда он не спит, ему слышится то же?! Это невыносимо.

Спустя некоторое время Александр опустил руки и прислушался, но не услышал уже ничего, кроме шума падающих капель дождя. Облегченно вздохнув, он сделал еще несколько шагов и нагнулся, чтобы сорвать немного чабреца.

И тут Александр увидел девушку. Она лежала на боку, неподвижно, в глубоком обмороке, в нескольких футах [4]от него. Одна щека ее была испачкана грязью. Александр снова замер, глядя на осунувшееся усталое личико незнакомки. Выпрямившись, он подошел поближе и опустился возле нее на колени.

На девушке была мужская одежда. Взгляд Александра на мгновение задержался на ее лице, скользнул вдоль ее тела. Мужская одежда, насквозь промокшая и прилипшая к ее телу, подчеркивала все его изгибы и округлости. В одной руке девушка сжимала наполовину обгрызенную картофелину. Другая же ее рука лежала, как бы защищая округлившийся живот.

Она была беременна.

Александр вспомнил прошлое, и, пытаясь отогнать от себя страшную сцену, он сглотнул судорожный комок, застрявший в горле. Ему захотелось немедленно убежать, но он не мог. Ему хотелось закричать Богу, чтобы он перестал его мучить. Но он не закричал, а лишь коснулся своими руками безвольно лежавшего запястья незнакомки.

Ее пульс был слабым, но ровным, и дыхание ее, хотя едва слышимое, тоже было ровным. Прикоснувшись к ней, он ощутил жар лихорадки, хотя все вокруг было влажным и холодным. На ее бледном кукольном личике были видны следы страдания и страшной усталости. Александр заботливо перевернул ее на спину и осторожно поднял с травы. Девушка снова тихо застонала. Даже беременная и вымокшая насквозь, она весила не больше восьми стоунов [5]. Александр пронес ее по внутреннему дворику, заросшему травой, в свое ветхое жилище. Поднявшись по черной лестнице, пройдя через кухню и далее через пустой холл, он стал подниматься по лестнице, ведущей в его спальню.

Сквозь мокрую одежду девушки Александр чувствовал лихорадящий жар ее тела, и его охватила паника. От женских болезней он всегда впадал в растерянность. Александр положил девушку на свою смятую неубранную постель и в отчаянии стал снимать с нее мокрую одежду. Понемногу мокрые вещи были сняты и брошены на пыльный пол. Беглый взгляд, брошенный на незнакомку, еще раз подтвердил, что она была очень худенькая, но ее кругленький животик определенно указывал, что она ждала ребенка.

Александр разыскал среди оставшихся от Анны-Марии вещей одеяло, набитое гусиным пером, и свою ночную рубашку, которую никогда не надевал. Он натянул рубашку на дрожащее тело девушки и, хорошенько встряхнув одеяло, накрыл им девушку со всех сторон, тщательно подоткнув его. Бессильный сделать что-либо еще, он уставился на неподвижную фигурку незнакомки, такую маленькую на этой огромной кровати. Александр долго смотрел на девушку, размышляя, кто она такая и что ему теперь с ней делать.

Голова ее судорожно дернулась на подушке, и девушка горько зарыдала во сне. Это был плач испуганного ребенка.

Александр наклонился, чтобы смахнуть короткий мокрый завиток, упавший ей на глаза. «Pauvre petite» [6], — прошептал он, проводя пальцем по ее впалой щеке. И вдруг, резко отдернув руку, повернулся и вышел из комнаты.

Над ней витало лицо ангела. Красивый золотоволосый ангел протягивал ей руку, предлагая выйти за него замуж и улететь с ним на небеса. Но вдруг рука его стала двигаться все быстрее, и вот уже злобно подмигивает его глаз и нежное прикосновение превращается в страшный удар.

От сильного удара голова ее откинулась в сторону. Ребенок! Ей нужно во что бы то ни стало защитить его. Она опустилась на пол, свернувшись в тугой клубок. И вот она почувствовала удар по почкам, ребенок судорожно дернулся, но она не закричала. Сжимаясь все сильнее и сильнее, она зажмурилась изо всех сил, чтобы не расплакаться. И все же остановить дикие, яростные звуки, раздававшиеся над ней, она не смогла.

Второй удар по почкам заставил ее закричать от боли. Она знала, что ей нужно что-то сказать, чтобы остановить его. «Скажи ему о ребенке», — говорила она себе. Но она знала, что это не остановит его.