– Да, я понимаю тебя. Но и у меня были свои трудности, сомнения. – Горькая усмешка скривила его губы. – Но в то время я приложил немало сил, чтобы не заклиниваться на них.
– Что ты имеешь в виду под своими трудностями?
– Я же был по уши в дерьме! Ты, надеюсь, не забыла об этом? А с твоим появлением проблем еще прибавилось – новая ходячая проблема, которая перевесит все остальные.
– Я – проблема?!
– Еще какая! Если бы ты только знала!
Подперев подбородок, она внимательно смотрела на его напряженное лицо и думала, как же заставить его поскорее добраться до самой сути.
– Ну если хорошенько вспомнить все детали, то в общем и целом я вела себя умницей. Не понимаю, почему это я вдруг стала для тебя проблемой.
– Правда? А по-моему, тебе просто не нравится, что тебя назвали «проблемой». Мне предстояло сложное дело: захватить Уоткинса и предать его суду. Это требовало столько хитрости, ума, актерского таланта, а тут вдруг меня отвлекает другое – женщина. Причем очень сильно отвлекает. Знаешь, сколько времени я провел в дурацких мечтаниях о том, как займусь с тобой любовью? Уму непостижимо. А потом тратил уйму времени, сил и изобретательности, чтобы воплотить все это в реальность. Да еще я буквально обезумел от страха за тебя. Тебя надо было постоянно охранять: от закона и от охотников за наградой, от всех видимых и невидимых опасностей во время пути в Мексику. Сама знаешь, мы в любую минуту могли наткнуться на что угодно – места там действительно дикие. Потом надо было защитить тебя сначала от Люка, затем от Уоткинса.
Он помолчал, вдруг удивившись своей собственной выносливости.
– Ты так связала меня по рукам и ногам всеми этими проблемами, просто опутала, что мне бы, дураку, сразу догадаться, что я люблю тебя.
Быстро заморгав, она уставилась на него. Онa и представить себе не могла, что он выскажет столь важную и сокровенную мысль вот в такой манере – открыто, но и как бы между прочим. Сказал о том, о чем она долгими ночами молила Бога, а он – сказал и лежит, хмурится, размышляя о недавнем прошлом! О, мужчины невыносимы!
– Так ты любишь меня?! Хантер удивленно посмотрел на нее:
– Конечно. Я же только что сказал об этом. Яснее ясного.
– Нет! Ты не сказал этого. Ты сказал, что я придаю тебе сил, вдохновляю тебя, когда признаюсь тебе в этом. Я и подбодрила тебя, повторила признание еще раз. А ты начал расспрашивать, когда я впервые осознала это, а потом затеял общий разговор о чувствах... – Она огорченно нахмурилась. – В основном... о моих.
Когда он расхохотался, она разворчалась.
Он решительно привлек ее к себе и стиснул в объятиях.
– Признаюсь еще в одном: я – редкостный глупец.
– Не исключено.
– Ох, Лина, женушка моя остроязычная, как же я тебя люблю!
Она прильнула к нему, впитывая в себя эти слова и ощущая, как они, словно вода в корни иссохшего дерева, проникают в ее душу и сердце. Слышать их – лучшее лекарство от всех сомнений и страхов. Ведь она-то знала, что большая их часть как раз и возникла из-за этого, – ей казалось, что он не может полюбить ее. Теперь то, что связывало ее с Хантером, обрело такой надежный фундамент, что зданию их жизни больше уже ничто не угрожало.
– Да, я глупец! Я ведь должен был сразу понять, что ты значишь для меня, ласточка моя. Те редкие случаи, когда я принимался копаться в своих чувствах, кончались одним: я осознавал, что из-за тебя все в моей жизни сразу так усложняется и запутывается, что проще положить этому конец.
– И когда же ты понял, что... э-э... не сумел покончить со мной?
– В первую же ночь, как только выехал с ранчо на суд Уоткинса. Я снова задумался о нас с тобой, одна мысль цеплялась за другую, и вдруг все стало на свои места. И я начал ругать себя за трусость. А все мои страхи приняли совершенно новый характер.
– Не стоит перечислять их, дорогой, Я очень хорошо тебя понимаю, потому что и сама испытала все это.
– А от одной мысли, что не успею добраться до тебя раньше Уоткинса... – Его голос прервался. Он крепко прижал ее к себе. – Нет, дорогая. Я совершенно не умею выражать свои чувства словами.
– Ты сказал все, что мне необходимо было знать, – прошептала она.
– Я надеялся, что в твоих объятиях обрету красноречие, – сказал он и усмехнулся, когда она с пониманием взглянула на него, затем посерьезнела, видя, что он не отрывает от нее глаз. – Видишь ли, я понял, что ты – моя половинка, Лина. И когда сломя голову мчался, чтобы опередить Уоткинса, я понимал, что скачу спасать единственное, что имеет для меня значение в жизни.
Читать дальше