Синтия Хэррод-Иглз: Черный жемчуг

– Вот и я, дорогая, – сказал Ральф, появляясь рядом с салфеткой и чашкой и подзывая Клема. – Что тебе принести – холодного мяса? Пудинга? Вон те пирожки неплохо удались. Налейте хозяйке немного вина, Клем.

Дождавшись, пока Ральф примется за еду, Мэри вполголоса проговорила:

– Вам не кажется, что необходимо побеседовать с Эдуардом? В последние дни он уделяет слишком много внимания Аннунсиате.

Ральф удивленно поднял глаза, пожал плечами и улыбнулся.

– Не думаю, что она против. Кажется, Аннунсиате это даже нравится.

– Зато Кит против, – коротко отозвалась Мэри.

– Кит, как и Эдуард и все остальные, знает, что Аннунсиата обещана ему в жены с тех пор, как она родилась. Когда наступит подходящее время, они поженятся, так что Киту не о чем беспокоиться.

– Аннунсиата поощряет Эдуарда, – заметила Мэри, и Ральф посмотрел на молодую пару. Аннунсиата смеялась над какими-то словами Эдуарда, слегка порозовев и возбужденно сверкая глазами. При виде ее красоты Ральф улыбнулся.

– Она просто маленькая озорница, прекрасная, как весенние цветы. Конечно, ей льстит внимание Эдуарда. Но она знает, что должна выйти замуж за Кита. У Эдуарда нет состояния, и Аннунсиата не сможет выйти за него, даже если сама этого захочет. При всех своих шалостях плутовка отлично знает себе цену как богатой наследнице – она не выйдет замуж за бедняка. Нет, дорогая, это всего лишь ее забавы – здесь не о чем тревожиться.

Мэри оставалось только промолчать. Ни к чему было рассказывать Ральфу о той зиме, проведенной в обществе Эдуарда, но ничем другим ей не удалось бы убедить мужа в том, что Аннунсиате угрожает опасность. Поэтому она позволила Ральфу переменить разговор и ела в молчании.

– При виде этой мирной картины, – начал Ральф, указывая куском ячменного хлеба на обширные поля, залитые солнцем, – трудно поверить, что хаос так близок. Помнишь, я благодарил Бога за смерть протектора? – Мэри кивнула. – Ну вот, а теперь я был бы рад, если бы Кромвель воскрес.

Мэри вопросительно взглянула на мужа.

– Да, – продолжал он, – каким бы дурным он ни был, он был силен и мог удержать своих людей в повиновении. А теперь нами правит его немощный сын, а шайка еще более немощных прихлебателей поделила власть между собой и определяет нашу судьбу силой своей армии. Долгий парламент вновь созван! – воскликнул он с отвращением. – Это сборище ничтожеств, злобных, самоуверенных, невежественных и порочных! Когда же все это кончится? Любой человек с отрядом солдат может захватить чужую собственность, а закон и правосудие будут просто забыты!

Услышав эти слова, Эдуард оставил беседу с Аннунсиатой и заметил:

– Так было всегда, и теперь времена ничем не хуже, чем прежде.

– Нет, не всегда! – возразил Ральф. – Прежде у нас был король и церковь.

– Я слишком молод, чтобы помнить это. Подозреваю, что и ты тоже, – ответил Эдуард. – С тех пор как началась война, действует только один закон – закон силы. Так почему же теперь что-то должно измениться? Этот сатана Кромвель умер, раздоры усилились, и мы должны призвать войска, чтобы решить, кто будет нашим следующим правителем. Вероятно, это лучший способ – начнется настоящая война, с битвами и походами, наступлениями и отступлениями. Что хорошего в нашей теперешней жизни? На войне мы найдем себе настоящее дело.

Ральф замер, пораженный горечью в голосе Эдуарда, и порадовался, что никто его не слышал, кроме Мэри и Аннунсиаты. Не следовало поднимать панику и зря тревожить людей.

– Не говори так, Эдуард. Еще одна война просто немыслима.

– Нет, вполне возможна и даже нужна, – возразил Эдуард.

Нахмурившись, Аннунсиата спросила:

– Вы и в самом деле думаете, что будет еще одна война? Вы пойдете воевать?

– Почему бы и нет? – беспечно отозвался Эдуард. – Жизнь наемника, как я слышал, не так уж плоха. Вам бы она тоже понравилась, Нэнси. Там, где война, всегда хватает балов и вечеринок.

– В самом деле? – просияла Аннунсиата. – Замечательно! Сейчас жить так скучно – ни танцев, ни пения, ничего хорошего.

– Война – как раз то, что надо, – торжественно продолжал Эдуард, и Ральф расслабился, видя, что он шутит и опасности больше нет. – Вы будете королевой всех балов, за вас будут поднимать тосты, вы вволю натанцуетесь с храбрыми и галантными воинами, сознавая, что они, уходя на смерть, унесут с собой самые приятные воспоминания.

По лицу Аннунсиаты было видно, что описанная сцена полностью завладела ее воображением, и Эдуард продолжал еще более торжественным тоном: