Карен Хокинс - Загадочный джентльмен

Она продолжала старательно улыбаться, так что сводило скулы.

– Его светлость просто устал. Вот и все.

Голос, однако, выдал ее – прозвучало это слишком резко. С минуту оба помолчали. Потом Джеймсон поклонился и сказал нарочито невозмутимым тоном:

– Принесу еще чая, миледи.

Что с ней такое? Бет вошла в библиотеку, удивляясь самой себе. Никогда еще она не была столь резка со слугами. Наверное, она слишком рано поднялась с постели. Да, в этом все дело. Ей никогда не приходилось вставать так рано. Да еще разговор о болезни деда. Вот она и вышла из себя.

Она остановилась на краю толстого ковра, не сводя глаз с дедушки. Он сидел в кресле возле камина, опустив плечи, набросив на себя толстую шаль. Его профиль четко вырисовывался на фоне огня. Худой, морщинистый, с растрепанной белоснежной шевелюрой, которую, казалось, невозможно пригладить. Герцог, нахмурясь, смотрел в огонь.

Бет улыбнулась ему нежной, любящей улыбкой. Ее тревога улеглась. Лоренс Джереми Чарлз Уэстовер, ныне герцог Мес-сингейл, был крепким стариком. Еще в нежном двадцатилетнем возрасте он унаследовал титул и положение в обществе, а кроме того – многочисленные, но разоренные имения. У человека более слабого непременно возник бы соблазн спрятать голову в песок, делая вид, что все прекрасно, – покуда хватит средств. Но Уэстовер не был слабодушным. Напротив, он отличался неукротимостью и упрямством.

Он не являлся прямым потомком рода Уэстоверов, а просто дальним кузеном, про которого более именитые родственники мужского пола забыли и которым пренебрегали. Свет был потрясен, когда объявили имя нового герцога. Шептались, что он родом из простой йоркширской семьи, его мать была дочерью немца-переплетчика, а отец – бедным приходским священником, состоящим в дальнем родстве с Уэс-товерами.

Молодой герцог не был обескуражен. Возможно, его мать и была дочерью переплетчика, а отец бедным священником, зато он умел экономить и вести дела. Хватило нескольких месяцев, чтобы навести порядоктам, где из века в век хозяйством занимались неумело и спустя рукава. А через несколько лет он смог вернуть имению его былое величие, добившись богатства и процветания.

Столпы светского общества презрительно фыркали, заявляя, что никогда не примут как равного этого титулованного простолюдина, к тому же торговца. Представители среднего поколения, особенно те, у кого были дочки на выданье, придерживались другого мнения. Герцог Мессингейл был богат, как Крез, и холост. Подобные достоинства вполне искупали недостатки. Поэтому в конце концов герцог был принят в обществе, невзирая на грубоватую речь и отсутствие изысканных манер.

Бет сделала несколько шагов вперед, и дед наконец обернулся к ней. Она низко присела в реверансе:

– Вы звали меня, милорд?

Пальцы герцога сжимали серебряный набалдашник трости. Он бросил на внучку мрачный взгляд из-под седых кустистых бровей.

– Не стой там как дурочка. Садись.

Бет улыбнулась и устроилась в кресле напротив, с интересом разглядывая две разбитые фаянсовые чашки на полу перед камином.

– Это из нового сервиза?

Он сгорбился еще больше.

– Дурацкий голубой цвет.

– Возможно, стоит пользоваться золотым блюдом. Его можно согнуть, а вот разбить не получится при всем желании. Мне, однако, страшно подумать, во что превратится бедная каминная ширма после очередной атаки.

Дед вспыхнул:

– Я бы не стал ничем швыряться, если бы не чертова газета, набитая глупостями. – Он сморщился, взглянув на смятый ком бумаги возле своего локтя. – Идиоты!

– Зачем тогда читать газету? Вы всегда так расстраиваетесь.

– Важно знать, что делается в мире. Сидим тут, в деревне, как будто похороненные заживо. – Он посмотрел вниз, на изуродованные подагрой ноги. Герцог мог ходить, но только на короткие расстояния, опираясь на палку.

Бет потянулась к деду и похлопала его по руке.

– Дедушка, мне больно видеть вас таким расстроенным. Мы, может быть, и не в гуще лондонских событий, но ведь и не в монастыре же!

– Почти что в монастыре, можно и так сказать. Настолько далеко от остального мира…

– Верно. – Бет вздохнула. Ей вдруг стало грустно. – Что касается меня, мне обидно! Чем здесь заняться? Только вести дом и надзирать за слугами в этом огромном роскошном имении. Здесь полным-полно книг, есть лошади для прогулки, цветы, чтобы украшать комнаты, чудесные вышивки, которые следует закончить, и еще множество дел – всех не перечислить! И они занимают все мое время. Это тяжелое бремя, но я делаю что в моих силах.