Черил Холт: Путь сердца

– Добрый день, сэр, – быстро поздоровался Филипп самым что ни на есть графским тоном. Быстро пройдя по комнате, он взял ладонь адвоката в свою, изобразил некое подобие рукопожатия и тут же шмыгнул за огромный письменный стол. Массивный предмет мебели казался хотя бы временной защитой от угрожающего присутствия сурового представителя юриспруденции.

Наметанным взглядом психолога-аналитика Тамбертон мгновенно оценил болезненный вид графа.

– Ради Бога, Филипп, неужели ты даже не в состоянии побриться?

Адвокат обслуживал уже третье поколение Уэссингтонов. Его клиентами были и отец, и дед молодого графа. Увы, джентльмену пришлось стать свидетелем не слишком удачного взросления умного, но избалованного ребенка. Результатом этого взросления стала жизнь, наполненная не трудами, а крепкими напитками и излишествами самого причудливого свойства. Так что не было никакого смысла любезничать с Филиппом.

– Я опаздывал. Просто решил, что вы предпочтете начать встречу вовремя. На все положенные утренние процедуры времени не хватило.

Не опасаясь показаться невежливым, Тамбертон взглянул на часы и выразительно воздел бровь, тем самым молчаливо напомнив, что время быстрым шагом приближается к вечеру. В эту минуту в коридоре весело зазвенел смех Маргарет. Судя по всему, красотка как раз проходила мимо комнаты.

– Тебе действительно необходимо продолжать отношения с этой потаскушкой? Подумай только, как выглядит ваша связь со стороны.

Филипп поморщился: оставалось лишь надеяться, что у дамочки не хватит нахальства сунуть нос в библиотеку. К счастью, голос удалился. Филипп с трудом подавил желание поерзать в кресле. В присутствии семейного адвоката он почему-то до сих пор ощущал себя ребенком. Конечно, было бы здорово уволить этого зануду и нанять нового поверенного, но такая смена неизбежно повлекла бы за собой необходимость платить жалованье, а Тамбертон работал бесплатно, просто из чувства преданности, ради памяти деда и отца.

Филипп откинулся на спинку кресла, изо всех сил пытаясь сделать вид, что слова юриста ровным счетом ничего не значат, хотя нескромность замечания возмутила до глубины души.

– Что привело вас ко мне, Тамбертон? Боюсь, опять дурные новости.

– Дурные новости действительно присутствуют. Но, кроме них, еще и предложение, которое, думается, может показаться вполне достойным внимания.

– Начнем с плохого.

– Кредиторы пытаются заполучить Роузвуд.

– Семейное поместье? – Смысл услышанного моментально лишил графа душевного равновесия.

– Что? Не может быть!

Тамбертон красноречиво пожал плечами.

– Я сделал все, что мог, мальчик мой. И не раз уже повторял тебе: долг настолько велик, что просто глупо надеяться на милость кредиторов. Они ни за что не отступятся. Ставка слишком высока. Эти люди будут добиваться своего любыми средствами.

Филипп ощутил, как в тяжелой голове молотом стучит ярость.

– Но почему же вы не сказали об этом раньше? Решили, что меня ничто не волнует?

– Филипп. – Пытаясь взять себя в руки, Тамбертон глубоко вздохнул. Спорить и доказывать собственную правоту в данном случае означало лишь попусту тратить время. – Переговоры тянутся уже несколько месяцев. И все это время я писал тебе одно письмо за другим. Если бы ты хоть раз потрудился прочесть мои объяснения и предупреждения, то наверняка осознал бы серьезность ситуации.

– Но я не получал никаких писем, – обиженно-упрямо настаивал Уэссингтон.

Тамбертон снова вздохнул, обошел вокруг стола и выдвинул верхний ящик. В глубине ждали своего часа несколько небрежно задвинутых в дальний угол запечатанных официальных конвертов. Взглянув на клиента, адвокат заметил, что тот слегка покраснел, чем проявил присутствие некоего количества странного невещественного субстрата, иногда называемого совестью. Вернувшись на свое место, опытный юрист подумал, что мальчик с детства проявлял немало обнадеживающих качеств и этим неизменно вызывал симпатию. Но разве были у него хоть сколько-нибудь серьезные шансы вырасти приличным человеком?

Сдержанным, ровным, почти ласковым тоном Тамбертон заключил:

– Тебе предстоит немедленно заняться решением проблемы.

К этой фразе сводилась почти каждая дискуссия. Беда заключалась в том, что молодой граф не проявлял ни малейшего интереса к делу. Ситуация казалась настолько безнадежной, а долг таким огромным, что руки опускались сами собой.