Черил Холт: Путь сердца

Чарльз грустно вздохнул. Да, в неустанных трудах и заботах прошли долгие годы. Наследник семейного имени и состояния так и не появился. С первой женой Фицсиммонс прожил десять лет. Она подарила ему дочь и в родах умерла. Второй брак оказался еще короче – он продлился всего восемь лет. За это время появилась вторая дочка – Джейн. Так что главным итогом жизни оказались две молодые леди. Старшая не очень умна, сварлива и вечно всем недовольна. Младшая же хороша собой, прелестна, обаятельна, необычайно сообразительна… Родись она мужчиной, непременно достигла бы ярких успехов. Но увы… судьба распорядилась иначе, а это означало, что дочка даже не может рассчитывать на право занять место отца у штурвала семейного бизнеса.

Чарльз смотрел на жизнь вполне трезво. Он был уже не слишком молод, успел устать от забот, тревог и печалей, а потому прекрасно понимал, что рано или поздно придется подумать о передаче власти и состояния. Джейн ожидало неминуемое и глубокое разочарование.

Но ведь она всего лишь женщина. Едва дочка выйдет замуж и заведет нескольких детишек, мал мала меньше, как тотчас смирится и простит несправедливое решение.

Фицсиммонс повернулся и сделал шаг к двери, собираясь выйти, но остановился.

– О, я и забыл, зачем сюда зашел. Хотел взять очки. – Джейн тут же выдвинула верхний ящик стола, достала очки и протянула отцу.

Как только дверь закрылась, Джейн снова подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на собственное отражение. Как ужасно, что сейчас на ней скучное серое повседневное платье! Она всегда одевалась скромно и сдержанно. Отец считал, что незачем тратить деньги попусту. Волосы гладко зачесаны и стянуты в косы, воротник высокий, рукава длинные. А как бы хотелось предстать перед Грегори в открытом легком наряде, с распущенными по плечам пышными волосами!

В дверь негромко постучали, и дыхание невольно участилось. Грегори! Джейн негромко пригласила:

– Войдите.

В комнату быстрой бесшумной походкой вошел Грегори Фицсиммонс и сразу плотно закрыл за собой дверь. Ах, до чего же он хорош! Мягкие светлые волосы, золотистые, словно зрелая пшеница; сияющие лучезарной улыбкой голубые глаза, так замечательно подчеркнутые жилетом цвета сапфиров.

– Джейн, милая!

Молодой Фицсиммонс стремительно подошел и горячо сжал руки Джейн. Держась на расстоянии вытянутой руки, внимательно оглядел свояченицу с головы до ног. От пристального взгляда не укрылись ни изящно очерченные бедра, ни тонкая талия, ни нежная юная грудь. Словно убедившись в непреходящей сущности красоты, Грегори крепко сжал Джейн в объятиях и с наслаждением вдохнул знакомый тонкий запах лаванды.

– Я так соскучилась, Грегори!

– И я тоже, малышка.

– Не думала, что ты придешь так быстро.

– Я очень спешил.

Грегори не стал объяснять, где был. Он знал, что Джейн не любит задавать лишних вопросов, и искренне радовался этому обстоятельству. Его женитьба на Гертруде редко оказывалась предметом обсуждений, и Грегори ни за что не признался бы, что явился прямиком с супружеского ложа. Несколько недель он провел вдали от дома, а потому сейчас был просто вынужден заняться вопросом потомства – Чарльз с нетерпением ждал появления наследника. Но, черт возьми, окаянная жена, судя по всему, была бесплодной.

– Поцелуй меня скорее, милая!

Грегори нежно и легко прикоснулся губами к губам Джейн. Ее тело жило собственной жизнью и просило, требовало ярких событий. Каждое из блаженных, счастливых свиданий все-таки оставляло привкус постоянно растущей неудовлетворенности. О, как отчаянно хотелось внезапно перевоплотиться и из скромной непосвященной девушки превратиться в опытную светскую львицу, которой ведомы тайные пути к вершинам страсти.

– О, Джейн, – прошептал Грегори. – Боюсь, что умру, если желание не исполнится! Скажи же, что наконец приняла решение, что муки мои закончились.

Джейн уже успела вдоволь посекретничать с самой близкой подружкой, Элизабет Керью, и понимала, к чему именно стремится Грегори. Однако то сдержанное, полное, недомолвок и обиняков описание близости, которое удалось услышать, породило лишь растерянность: должна ли Джейн уступить желаниям любимого и пожертвовать ради него собственным целомудрием? Почему-то не верилось, что высший акт любви сможет успокоить бушующее в душе и теле пламя. Но ведь Грегори так мечтает о счастливом мгновении!

– Люблю тебя, Грегори.

– И я тоже люблю тебя, милая.