Виктория Холт - Мелисандра

Но мать настоятельница была достаточно умна для того, чтобы признать: среди них есть и такие, кому эта защита вовсе не нужна. Мелисанда как раз одна из них, но старая монахиня все равно тревожилась о ней.

А Тереза тем временем вспоминала, как, работая в поле, украдкой любовалась могучими мускулами Жан-Пьера. Он протянул к ней руки и горделиво сказал: «Смотри, какой я сильный, малышка! Я могу поднять тебя на руки! Могу унести отсюда далеко-далеко… и ты не остановишь меня!» Тогда ей тоже было тринадцать. Жизнь вообще страшная штука, особенно для таких молодых.

Мать настоятельница, по-видимому, приняла какое-то решение.

– Ему следует все объяснить, – сказала она. – Завтра же утром ты, сестра Тереза, и ты, сестра Евгения, отправитесь в гостиницу и попросите у этого человека разрешение побеседовать. Говорить вы должны со всей возможной откровенностью. Постарайтесь узнать, существует ли какая-то особая причина его интереса к малышке. Если он тот самый человек, то поймет вас. Скажите, что с его стороны большая неосторожность – приехать в наш город. У девочки не по-детски острый ум. Ему следует скрывать свой интерес, иначе Мелисанда заподозрит неладное, и постепенно докопается до правды. Надо убедить его уехать, по крайней мере, держаться подальше от монастыря. Конечно, в том случае, если он не приехал специально для того, чтобы сделать нам какое-то предложение.

Сестры покорно склонили головы.

– Будем надеяться, что нет, – со вздохом продолжила матушка. – Это дитя нуждается в защите. Ей необходим душевный покой и безопасность. Я так надеялась, что со временем она присоединится к нам.

На лице сестры Евгении отразилось сомнение. Старая Тереза сокрушенно покачала головой.

– Нет, боюсь, этого никогда не случится, – прошептала настоятельница. – Но малышка нуждается в защите хотя бы до тех пор, пока не повзрослеет. Заронить ненужные мысли в такую головку, как у нее, значит, посеять зерна греха в ее душе.

– Вы, как всегда, правы, матушка, – сказала Тереза.

– Итак… проследите, чтобы она не покидала пределов монастыря, пока он не уедет. А сами завтра же отправляйтесь в гостиницу и поговорите с ним. Это будет самое лучшее.

Сестры вышли, а старая настоятельница устало прикрыла глаза. В ушах ее с новой силой гремела «Марсельеза» и звучали хриплые вопли революционеров.

Раздался бой часов. Мелисанде казалось, что швам не будет конца. Чего она только не делала, чтобы немного отвлечься, даже попыталась представить, что грубая материя – это сказочный город, а иголка, проворно сновавшая от стежка к стежку, – путешественник, пробирающийся по незнакомым улицам. Вот это церковь, там – лодочный сарай, а вот и пекарня, маленькие домики, гостиница, река и руины древнего замка. Она представила, как пекарь стоит у дверей и раскланивается с ней, когда она проходит мимо. «Пирожное для малютки…» Оно восхитительно. Даже сейчас Мелисанда почувствовала запах пряностей, который придавал ему особый аромат. Пекарь слыл настоящим волшебником – ни одна живая душа не могла разгадать тайну его рецептов. Можно было только ломать себе голову, что он кладет в свои булочки и пирожные, но вкус они имели восхитительный. Сестра Тереза и сестра Евгения, слава Богу, ничего не заметили. Вдруг пекарь ухмыльнулся. «Не бойтесь, мы проведем их! – сказал хитрец. – Кому же и есть мои пирожные, как не вам – самой очаровательной, самой хорошенькой из всех воспитанниц! Да это великая честь для меня!»

Мелисанда рассмеялась про себя. Сейчас она была далеко-далеко от ненавистной комнаты для шитья. Девочка шла от дома к дому, направляясь к гостинице, а за столиком сидел он и смотрел, как она приближается. На лице его играла улыбка, и он больше не ждал, пока она сбросит свои сабо. Взгляды их встретились, и мужчина сказал: «Вы так хорошо говорите по-английски. Я бы мог принять вас за англичанку. Хотите, заберу вас из монастыря и увезу с собой?» В памяти Мелисанды было еще свежо воспоминание о том, как в прошлом году в монастырь приехала какая-то женщина и забрала Анн-Мари. Дети, замирая от восторга, следили, как от ворот отъехал роскошный экипаж. «Это ее тетка, – перешептывались они. – Теперь Анн-Мари будет жить с ней. Она очень богата и подарит Анн-Мари шелковые платья и плащ, опушенный мехом». С тех самых пор Мелисанда без устали мечтала, как в один прекрасный день другая, не менее богатая женщина приедет, чтобы увезти с собой ее. «Впрочем, – подумала она, – богатый мужчина тоже сойдет».