Барбара Картленд - Непостижимое сердце

Миссис Клей рассмеялась, но не увидела ответной улыбки на губах своей дочери.

– Ты дала ему деньги? – спросила Вирджиния.

– Не будь такой вульгарной, – пожурила ее миссис Клей. – И если ты хочешь, чтобы твой брак оказался успешным, никогда, ни при каких обстоятельствах, не напоминай своему мужу о деньгах. Если бы у меня было хоть немного разума, я не сказала бы тебе об этом. Но мне никогда не удавалось хранить секреты, язык мой – враг мой. Обещай мне, Вирджиния, что будешь вести себя как подобает леди и оставишь все финансовые вопросы на усмотрение своего мужа.

В этом вопросе у меня нет выбора, – ответила Вирджиния. – Как ты прекрасно знаешь, папа оставил тебя попечителем всех моих денег, а если я выйду замуж, то попечителем станет мой муж, пока мне не исполнится двадцать пять лет. Надеюсь, что благородный маркиз будет выдавать мне деньги на булавки, если я попрошу его об этом!

– Вирджиния, не выношу, когда ты рассуждаешь в столь грубой, издевательской манере! – Миссис Клей в раздражении повысила голос. – Маркиз один из самых восхитительных и, конечно, самых красивых молодых людей, которых мне доводилось видеть. Весь Нью-Йорк будет от него без памяти. Тебе позавидует любая девушка в городе. А теперь веди себя хорошо и помни, что у сделки есть две стороны. Он также, вероятно, хотел бы влюбиться!

Миссис Клей вышла из комнаты, хлопнув дверью. Вирджиния закрыла лицо руками. Как всегда в споре с матерью, она потерпела поражение. За многие годы споров со своим мужем миссис Клей научилась оставлять за собой последнее слово, нанося раны тем, кто не соглашался с ней.

Кофе, который заставила выпить ее мать, похоже, вызвал у Вирджинии более сильное сердцебиение, чем обычно. Он также вызвал румянец на ее щеках, и она внезапно почувствовала, что в комнате не хватает воздуха, что ей нечем дышать.

Вирджиния попросила горничную открыть окно. На улице стояла мягкая и теплая погода. Облачившись в свое свадебное платье, Вирджиния задумалась над тем, хватит ли у нее сил проделать весь путь по длинной, заполненной людьми гостиной, опираясь на руку своего дяди.

Наконец она была готова. Платье, сшитое из брюссельского кружева, показалось бы красивым, подумала Вирджиния, если бы не было таким чудовищно громоздким; фата ниспадала по ее спине из-под громадной, сверкающей тиары. Вирджиния сама себе напомнила непомерных размеров фею на рождественской елке.

Она с горечью рассмеялась. В этот момент раздался стук в дверь, и вошел лакей с бокалом шампанского на серебряном подносе.

– Наилучшие пожелания от вашей матери, мисс Вирджиния, и вы должны выпить это до последней капли.

Вирджиния взяла бокал и сделала глоток, думая, что, возможно, ей действительно станет после этого легче дышать. Чернокожий лакей, которого она с трудом узнала в новой, богато украшенной униформе, напудренном парике и белых перчатках, улыбнулся:

– Желаю вам счастья, мисс.

– Спасибо, – машинально ответила Вирджиния.

Она поставила пустой бокал на туалетный столик и услышала голос своего дяди, звавшего ее из коридора:

– Ты готова, Вирджиния? Все ждут тебя.

– Я готова, дядя.

Она направилась к нему, увидела выражение восхищения на его лице и в то же мгновение поняла, что оно вызвано не ею, а тиарой.

– Подождите минуточку, мисс, – подошла одна из служанок. – Вы не прикрыли лицо вуалью. Невесте следует оставаться под вуалью до окончания бракосочетания, а затем можно откинуть ее в сторону.

– Спасибо, – пробормотала Вирджиния. Служанка опустила тюлевую вуаль на ее лицо.

Казалось, она перекрыла последний доступ воздуха, и сердце девушки забилось с еще большим напряжением.

«Это все нервы», – подумала она. Вирджиния положила руку в белой перчатке из телячьей кожи на руку своего дяди и взяла букет из тубероз и ландышей. Они не спеша спускались по лестнице в гостиную.

Тихая музыка, перекрываемая гулом сотен голосов, была едва слышна. Гости столпились у лестницы. Они расступились, давая пройти Вирджинии в сопровождении дяди, со всех сторон до нее доносились пожелания счастья. Но Вирджиния шла с опущенной головой и даже не пыталась отвечать. Каждый шаг требовал от нее усилий, и она была благодарна, что дядя поддерживает ее. Вирджиния чувствовала, что, если бы дядя не тащил ее на буксире, если бы его не было рядом, она двинулась бы назад, а не вперед. Она подняла глаза и увидела епископа. По одну сторону от него стояла ее мать с выражением восторга и триумфа на лице; по другую сторону стоял мужчина.