Патриция Кэбот - Целомудрие и соблазн

Пожалуй, можно попросить денег у сестры. Она уже достигла совершеннолетия и не далее как в прошлом месяце вступила во владение своей долей наследства. Кэролайн не жадная и запросто даст ему взаймы. А если начнет приставать с вопросами, зачем ему деньги, он тут же наврет ей с три короба. Обмануть сестру намного легче, чем мать.

И если Томми не поленится сочинить для Кэролайн какую-нибудь душещипательную сказку, к примеру, про бескорыстную помощь нищим голодающим сироткам или зверушкам, пострадавшим от жестокого обращения, его наивная мягкосердечная сестренка раскошелится не меньше чем на пять сотен фунтов.

Загвоздка состояла в том, что Томми претило врать Кэролайн. Да, он с большим удовольствием мог дразнить ее и доводить до слез, но что значат все эти детские шалости по сравнению с откровенной, корыстной ложью? Чувство собственного достоинства не позволяло ему идти на столь низкий обман — пусть даже ради спасения своей шкуры. Тот простой факт, что Кэролайн, чтобы спасти брата, с радостью заплатила бы все его долги, вообще не приходил ему в голову. Нет, Томми знал, что, как джентльмен, он обязан найти иной способ раздобыть эту проклятую тысячу.

В то время, пока он перебирал в памяти своих друзей и прикидывал, насколько тугие у них кошельки и захотят ли они дать ему в долг, ноги сами принесли его к воротам колледжа и там остановились. Он машинально толкнул одну створку, не слишком хорошо соображая, что делает, и убедился, что ворота заперты. Ничего удивительного: колледж запирают в девять часов, а сейчас уже перевалило за полночь.

Его ноги, не дожидаясь команды, опять начали двигаться сами по себе и на этот раз понесли его мимо ворот, вдоль высокой каменной ограды, за которой располагались общежития для студентов. Кажется, в этом колледже их было около двух сотен. Он снова начал перебирать в уме список своих приятелей, причем делал это уже автоматически, потому что на протяжении последних месяцев проделывал это постоянно, почти каждую ночь. Конечно, ему придется лезть через стену. Вот только надо добраться до того места, где в кладке есть удобный выступ, на который можно поставить ногу, — и дело в шляпе.

Нет, никто из его приятелей-студентов не даст ему в долг таких денег. Это точно. Томми знал, что все они находятся примерно в том же положении, что и он, — ждут не дождутся своего совершеннолетия, чтобы получить наследство. Мало у кого отцы живы до сих пор, и еще меньшее число его друзей могли похвастаться перепадавшими им время от времени отцовскими щедротами. Но и среди этих избранных, насколько ему было известно, не было ни одного, кто бы получал такую сумму, как тысяча фунтов.

Погруженный в грустные размышления, он оттолкнул трухлявый ивовый ствол, закрывавший лаз через ограду. Нога сама нашла нужную выбоину в кладке, служившую ему ступенькой, и тут неожиданно чей-то голос окликнул его по имени. Он оглянулся, невнятно чертыхаясь сквозь зубы. Ко всем прочим несчастьям не хватало только, чтобы его застукал на месте преступления комнатный надзиратель и в очередной раз разнес на весь Оксфорд, что граф Бартлетт снова лез ночью через стену…

Наконец ему удалось разглядеть этого человека, но вместо кислой физиономии надзирателя он увидел жирную рожу «герцога». И не лень было этому засранцу тащиться сюда от самой таверны, в которой они играли в карты! Настоящий герцог мог бы заняться чем-нибудь более интересным, чем слежка за графом, у которого в кармане ни гроша, — но этот, судя по всему, был не из таких.

— Послушайте, — начал Томми, оставив ногу в выбоине в стене и опираясь локтем на колено, — вы непременно получите все сполна, ваша светлость! Разве я не дал вам слово? Конечно, я не смогу расплатиться с вами завтра же, но весьма скоро…

— Тут дело не в деньгах, — перебил его «герцог». Нет, хоть убейте, а на герцога он не походил! Ну какой уважающий себя герцог стал бы так круто завивать свои усы? А его жилетка? Конечно, она сшита из самого дорогого панбархата, но ее цвет был слишком… броским, скажем так. — Дело в том, как ты меня назвал, — пробурчал «герцог», и только теперь Томми обратил внимание, что он что-то держит в правой руке. И благодаря яркому свету полной луны он смог отлично рассмотреть этот предмет.

— Как я вас назвал? — Томми больше не боялся, что их разговор может услышать надзиратель. Напротив, он истово желал, чтобы такое случилось. Он даже успел помолиться, чтобы этот болван подслушивал за стеной, и выскочил прямо сейчас за ворота, и потребовал объяснений. Ибо гораздо лучше — прямо-таки неизмеримо лучше! — быть просто отчисленным за ночные прогулки и нарушение дисциплины, чем получить пулю в сердце. И наплевать на то, что эта пуля могла бы раз и навсегда избавить его от всех земных долгов.