Марша Кэнхем: Ветер и море

Корсар отвернулся в притворной скуке, а его товарищи засыпали оскорблениями американских офицеров.

– С другой стороны... – Согнутым указательным пальцем капитан сделал знак одному из ближайших моряков, и тот мгновенно схватил храброго корсара и оттащил в сторону от остальных. – другой стороны, – капитан, – я мог бы приказать выпотрошить эту собаку, а потом потрошить по очереди всех вас, пока или не получу ответа, или вы все не умрете. Так вот, где Эверар Фарроу? Если он мертв, я хочу увидеть его тело. Если он жив и слышит меня, пусть узнает, что он честно предупрежден о смерти его соотечественников и вина, следовательно, ляжет на его плечи.

Капитан Дженнингс ждал целую минуту в накаленной тишине, а потом снова раздраженно похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости. Наконец он посмотрел на моряков, окружавших теперь возбужденных и ругающихся корсаров, и коротко кивнул. Один из моряков шагнул назад, и его сабля блеснула в ярком свете солнца. Конец лезвия метнулся вниз с такой скоростью, что глаз не успел проследить за ним, и, разрезав надвое жилет вместе с рубашкой, оставил ярко-красную струйку крови, стекающую от горла пленника к его пупку. Проклятия прекратились, пленник в ужасе смотрел на свое рассеченное тело, но не успел отстраниться, как меч начал опускаться снова.

– Нет! Хватит!

Лейтенант Баллантайн быстро перевел взгляд на мужчину и мальчика – они поменялись ролями, и теперь мальчик удерживал мужчину, не давая ему встать.

– Нет, Корт, оставь меня. Я не стану причиной смерти многих честных людей, которых нанижут на меч ради удовольствия подлого янки. – Эверар повысил голос и с издевкой крикнул: – Эй, мерзавец, я Эверар Фарроу! Я тот, кого ты ищешь, и могу доказать это особой отметкой.

Капитан Дженнингс поднял вверх свою трость, чтобы остановить убийство.

– Докажи.

Эверар с трудом протянул руку, чтобы обнажить на своей груди огромное изображение оскалившейся морды кабана, едва различимое сквозь стекающую из груди кровь. Усилие дорого обошлось ему, он упал на руки гиганта, и румянец гнева покинул его щеки.

– Мистер Баллантайн, я требую, чтобы этого человека немедленно отправили на «Орел», – не скрывая злорадства, обратился капитан к лейтенанту. – Через два часа стемнеет, и я хочу, чтобы к тому времени с судом и казнью было покончено. Остальных негодяев закуйте в цепи и заприте в трюме «Орла». Мистер Раунтри, – подняв трость, он сделал знак сержанту, – я не желаю видеть на этом острове ни единого живого дерева и ни одной пальмы. Основательно прочешите остров и все, что не представляет ценности, уничтожьте!

– Да, сэр, – посторонился, пропуская капитана и следовавшего за ним по пятам лейтенанта Фолуорта.

Они приблизились к хорошо охраняемой группе пленных женщин и прошли бы мимо, просто взглянув на них с любопытством, если бы при их приближении черноволосая красавица не пошевелила пышной грудью так, чтобы ее заметили.

Дженнингс резко остановился И пристально посмотрел на нее.

Все остальные женщины были покрыты въевшейся в кожу грязью и копотью, их волосы были спутанными и сальными, рваная одежда прилипла к телу, а эту красотку, похоже, сражение вовсе не затронуло. Ее блузка была белоснежной и низко спущена на плечах, так что ткань грозила соскользнуть вниз и открыть соблазнительные пышные груди. Сквозь тонкий хлопок просвечивали темные соски, которые торчали под блузкой, как спелые ягоды. У нее была невероятно тонкая талия, а из-под подола юбки выглядывали стройные икры и изящные лодыжки.

Дженнингс перевел жадный взгляд на ее лицо и ощутил дрожь в пояснице при мысли о том, что такая красавица будет лежать под ним. А она действительно была редкой красавицей. Безукоризненного овала лица и обрамляющего его каскада волнистых черных волос уже было достаточно для того, чтобы у него во рту пересохло, а ладони вспотели.

– Ты, – прохрипел он, – поди сюда.

Миранда направилась к нему с кошачьей грацией, покачивая бедрами, словно отрабатывала упражнение в зеркальном зале. Она чувствовала провожающее ее презрение людей Эверара и похотливые взгляды американских матросов, толстого капитана и двух офицеров.

– Как твое имя? – спросил капитан.

Ее нежные ноздри затрепетали, и она, кивнув, позволила ему и Фолуорту заглянуть в вырез ее блузки, когда наклонилась вперед, чтобы осторожно потереть бедро.

– Ты ранена? – чувствуя, как у него сжалось горло, спросил Дженнингс.