Джанет Линфорд - Повелитель молний (Королевская кружевница)

Наконец дар речи вернулся к Маргарет:

– Да что такое вы говорите, матушка! Отец выздоравливает, сегодня ему намного лучше. Только пойдите и…

– Довольно притворства! – закричала мать, теряя остатки спокойствия. – Отец умирает, и ты знаешь об этом не хуже меня. – Она остановилась, стараясь вновь обрести хладнокровие. – Но ты не должна волноваться. Слава Богу, ты – внучка графа и с этих пор будешь жить в богатстве и комфорте. Ты можешь пользоваться всем этим по праву рождения и должна радоваться.

Маргарет медленно покачала головой.

– Я не собираюсь ехать в Йоркшир. Всю жизнь я прожила здесь с отцом и не хочу ничего менять.

– Маргарет, послушай меня. – Мать заговорила медленно и терпеливо, словно обращалась к слабоумной. – Твой отец прекрасно понимал, что, когда его не станет, мы окажемся нищими, поэтому он сам назначил деда твоим опекуном. И дедушка пишет, что с нетерпением ждет тебя в Клифтоне. Поверь, он будет тебя любить так же, как и отец, который хочет, чтобы мы жили в достатке. Ведь ты всегда его слушалась, не то, что меня. Надеюсь, ты отнесешься с уважением к его последней воле.

У Маргарет закружилась голова. Накануне мать дала ей завещание отца, из которого она узнала, что ее дедушка – граф. Но девушка отшвырнула документ, не дочитав, потому что он заставлял думать о смерти отца.

Нет, он не умрет! Как ослепшая, задев по дороге мать, Маргарет устремилась к отцу, который всегда дарил ей любовь и нежность, заслуживала она этого или нет.

Стоило ей отворить дверь в его комнату, как порыв сквозняка задул единственную свечу. Значит, мать даже не зашла закрыть окна перед грозой. Маргарет подбежала к окну и с усилием потянула раму.

– А вот и я, батюшка! – нарочито веселым голосом обратилась она к отцу, повернувшись к огромной кровати с пологом на четырех резных столбиках и нащупывая на стоявшем рядом столике трут. – Сейчас станет светло, – говорила она, высекая огонь и зажигая свечу. – Может, принести тебе одеяло полегче…

Маргарет застыла. Отец лежал на спине с широко открытыми глазами, пристально глядя вверх.

– Батюшка?!

Затаив дыхание, девушка коснулась его щеки, та была теплой – значит, жар не возвратился и отец начал выздоравливать. Однако его молчание и неподвижность пугали ее, и Маргарет схватила со стола зеркало. Дрожащими руками поднесла его к губам отца в надежде, что оно затуманится. Время шло, блестящая поверхность оставалась ясной.

С криком девушка отбросила зеркало и упала на тело отца. Слезы хлынули из глаз, и перешли в отчаянные рыдания, все усиливавшиеся от сознания непоправимой вины перед отцом. Господи, что же она наделала!

– Я вышла всего на несколько минут, – бормотала Маргарет сквозь слезы, обнимая бездыханное тело. – Почему ты не дождался меня? Никогда больше не услышу я твой ласковый голос. Батюшка, дорогой, любимый мой, прости меня! Мне нельзя было оставлять тебя. Я страшная грешница, да покарает меня Господь!

Маргарет распростерлась на кровати, не в силах сдерживать судорожные рыдания. Если бы только можно было повернуть время вспять, она ни на секунду не отошла бы от него! Ей следовало дорожить каждым мгновением его жизни… А теперь остается только свято исполнить его последнюю волю. Она поедет в Йоркшир к деду, где мать будет счастлива, отец знал это – ведь он любил жену так же, как и дочь… Мысль об утраченной любви вызвала новый приступ горестного плача. Маргарет подняла голову и сквозь пелену слез долго смотрела в недвижные глаза отца, затем бережно закрыла их и поцеловала холодеющую щеку. Потом медленно встала и опустилась на стул рядом с кроватью.

От плача у нее разболелась голова, и она никак не могла поймать какую-то ускользающую мысль. Она потерла виски и попыталась сосредоточиться… Вспомнила о забытом во дворе кружеве, наверняка испорченном прошедшим ливнем… Нет, не то. Что-то еще беспокоило ее…

Боже, а Джонатан! Ведь отъезд из Лулворта означает разлуку с ним! Мать никогда не разрешит им быть вместе, а Маргарет не может не исполнить волю отца. Так вот какое твое наказание, Господи! Уронив голову на стол, Маргарет предалась новому взрыву отчаяния.

Джонатан проснулся рано, хотя сегодня ему уже некуда было спешить: в прошедшие два дня он помогал достойно провести похороны сквайра Смитсона, смерть которого поразила горожан – никто не предполагал, что он был болен настолько серьезно. Видя опустошенную горем любимую девушку, Джонатан стремился избавить ее от забот, и сам оплатил необходимые расходы.