Джулия Лонг - Красавица и шпион

Когда Эмилия, Дуглас или кто-либо из ее приятелей заговаривал о своих родителях, Сюзанну охватывала паника. Они говорили на совершенно непонятном ей языке!

О матери у Сюзанны сохранились лишь смутные воспоминания. Она помнила, как проснулась ночью от громкого шепота и суеты в темноте, помнила склонившуюся к ней женщину с темными волосами, темными глазами и ласковым голосом. Был еще миниатюрный портрет красивой молодой женщины: локоны, большие светлые глаза со слегка опущенными наружными уголками, мягкие пухлые губы, изящно очерченные скулы. Почти точная копия Сюзанны. На обратной стороне торопливым четким почерком было написано: «Сюзанне Фейт от мамы. Анна». Эта миниатюра была единственным материнским портретом во всем доме.

В детстве Сюзанна хотела поставить портрет на тумбочку, но папа ласково попросил убрать его в ящик. Сюзанна давно решила, что смерть матери так сильно потрясла папу, что любое напоминание о ней, в том числе и собственная дочь, причиняет ему сильную боль. Но вот неделю назад она застала его в своей спальне с миниатюрой в руке. У Сюзанны дыхание захватило, мелькнула надежда: может быть, он сейчас заговорит с ней о матери! Мало-помалу папино сердце оттает, они сблизятся, и он наконец-то станет упрекать ее за то, что она слишком много денег тратит на наряды.

Но тут она заметила, что он разглядывает обратную сторону портрета, и услышала, как он бормочет: «Ну, конечно же!» А не «увы» или «Боже мой», что было бы куда уместнее для человека с разбитым сердцем. Нет, он произнес: «Ну, конечно же». И в этих двух словах отчетливо звучал азарт. С таким, должно быть, выражением было произнесено некогда слово «Эврика!»

Тут Джеймс поднял глаза, и Сюзанна увидела в них только пустоту.

– Прости, дорогая, – сказал он и быстро вышел из спальни.

Дуглас склонился к ней, заглядывая в альбом, и солнце позолотило ему затылок. Сюзанне захотелось провести пальцем вдоль линии ровно подстриженных волос. «Скоро я смогу трогать его, сколько захочу...» Интересно, какую надпись вышила бы миссис Далтон, прочти она сейчас ее мысли? Тугой узел в груди ослабел. Когда она станет женой будущего маркиза, зависть и беспокойство останутся в прошлом.

Дуглас внезапно оторвался от альбома и приложил ладонь козырьком к глазам.

– Слушай-ка, Сюзанна, кажется, сюда спешит ваша экономка. Да она несется со всех ног.

Миссис Браун, которая обычно шествовала с королевским величием, теперь бежала по лужайке во всю прыть, подобрав юбки. Позднее Сюзанна вспоминала, как постепенно вся компания притихла и замерла, словно мелькание щиколоток экономки ясно свидетельствовало о цели ее появления.

Когда миссис Браун приблизилась, Сюзанна медленно поднялась, чувствуя, как часто и неровно забилось сердце. Она знала, что сейчас услышит, прежде чем миссис Браун успела заговорить.

Когда Кит переступил порог кабинета, перо герцога еще продолжало летать по бумаге.

– Доброе утро, Кристофер, – рассеянно проговорил он. – Садись.

Если бы Кит и без того не знал, что приглашение к отцу сулит неприятности, обращение «Кристофер» указало бы на это как нельзя определеннее. Он смиренно и даже робко – поскольку накануне вернулся домой в самом деле очень поздно, тогда как сейчас было еще очень рано – присел на стул с высокой спинкой, стоявший перед кормой отцовского стола-корабля.

Эта пришедшая в голову метафора его позабавила. Стол в самом деле своими размерами напоминал небольшой корабль. Дубовая столешница была отполирована до зеркального блеска, и герцог мог сколько угодно любоваться собой, занимаясь повседневными делами: глубокомысленно вынашивая далеко идущие планы, направляя ход истории росчерком пера.

Распекая сына...

Как Кит ни старался, не мог угадать причину нынешнего вызова к отцу.

– Доброе утро, сэр.

Отец поднял на него глаза, слегка вскинул брови, видимо, удивленный официальным тоном сына, и, откинувшись на спинку кресла, принялся сверлить его взглядом, вращая в пальцах перо.

За окном кабинета лондонцы жили своей обычной жизнью, спешили по делам пешком и верхом, сновали в судах по Темзе. И к этим делам косвенным образом был тайно причастен его отец, который ведал бюджетом разведывательной службы и утверждал кандидатуры секретных агентов его величества.

– Если ты, Кристофер, и считаешь своего начальника идиотом, это не означает, что ты можешь называть его этим словом, – устало заговорил герцог.

Ну наконец-то Кит вспомнил!