Линда Миллер - Мой разбойник

Неприятное чувство нереальности, которое она так часто испытывала, усилилось, у нее даже закружилась голова. Затаив дыхание, Кейли смотрела сквозь свое отражение на сцену, которая открывалась за ним. Она отошла еще на шаг. Инстинктивно Кейли знала, что ковбои, танцующие девушки и бармен не были призраками или галлюцинацией; они были совершенно реальны и занимались своими делами в своей временной нише, абсолютно не подозревая о ее присутствии. Только Дерби, думала она с горечью, мог видеть ее.

Где же он?

Кейли хлопнула себя по щекам тыльной стороной ладони. «Может, он умер», – подумала она. То, что она наблюдала, явно происходило в девятнадцатом веке, а уровень смертности был тогда очень высок. Люди страдали от жестоких убийц: оспы, тифа, холеры, чахотки – всего не перечесть. Мужчины носили при себе пистолеты и не стеснялись пускать их в ход. Кейли невольно покачала головой, отгоняя мысль о смерти Дерби. Почти в тот же самый момент ей в голову пришла идея заглянуть на старую часть городского кладбища – место, которое она всегда обходила стороной, когда приезжала навестить могилы отца и бабушки. Если только Дерби не уехал из Редемпшна, чтобы никогда больше не вернуться – что, собственно, было вполне возможно, – то на кладбище должен быть надгробный камень с его именем и датой смерти.

Зрелище в зеркале стало угасать, и Кейли снова приблизилась к нему, бессознательно прижала ладони к стеклу, словно пытаясь удержать, остановить всех этих незнакомцев. Через мгновение она опять отступила и стерла пыль с ладоней. Она вышла из зала с чувством обиды и горечи.

Однажды, в Лос-Анджелесе, Кейли была на приеме у психиатра и рассказала ему о зеркале. Он диагностировал феномен «аутогенной галлюцинации», состояние, зачастую связанное с мигренью. Кейли объясняла, что у нее никогда в жизни не было головной боли, достаточно серьезной, чтобы ее можно было назвать мигренью. Доктор выписал ей таблетки от головной боли. Она выбросила рецепт в мусорную корзину за дверью кабинета.

Даже сейчас Кейли не сомневалась в своем здравом рассудке. Да, она была скульптором, творческой натурой, и у нее было очень богатое воображение. Джулиан говорил, что правое полушарие ее мозга гораздо активнее левого, он называл ее «безнадежно правосторонней». Но Дерби и салун «Голубая подвязка» не были иллюзией. Только где они?

Кейли вошла в свою детскую комнату, с неприязнью посмотрела на голый матрас на узкой кровати с балдахином. В этот момент зазвонил сотовый телефон. Зная, что это Джулиан, Кейли колебалась некоторое время, потом достала из сумочки электронное чудо техники и поднесла к уху.

– Привет, Джулиан, – сказала она.

Не звучал ли ее голос слишком раздраженно? Она надеялась, что нет, потому что Джулиан не заслуживал недружелюбного обхождения. Он беспокоился о ней, он всегда был заботливым.

Джулиан засмеялся, и Кейли представила его в коридоре лос-анджелесского госпиталя в халате, со стетоскопом на шее и в тщательно отглаженных брюках. Его темные волосы всегда аккуратно причесаны, не зависимо от того, насколько суматошным выдался день. Таким уж он был – немного надменный доктор Джулиан Друри, талантливый хирург, творивший чудеса.

– Я, наверное, должен быть рад, что ты не ждешь звонка от другого мужчины, – весело заговорил Джулиан.

Кейли сдержала вздох.

– Меня интересует только один мужчина, – произнесла она с некоторой дерзостью в голосе.

«Если не принимать в расчет твою странную одержимость Дерби Элдером», – насмехалось над ней ее второе «я», которое обычно молчало и ни во что не вмешивалось.

– Как доехала, дорогая?

– Дорога слишком долгая, – ответила Кейли. – Почувствую себя лучше, только когда приму душ и поем чего-нибудь.

Она посмотрела на часы – было около четырех, – потом на кровать, на которой лежал еще не распакованный чемодан. Может, ей поселиться в мотеле, всего на несколько дней, пока к дому не будут подключены все удобства, и пока она не купит раскладушку, одеяла, простыни, подушки. Она так спешила вернуться сюда, что не позаботилась о том, на чем будет спать.

С Джулианом такого, конечно, не случилось бы. Он все спланировал бы заранее, заказал бы номер в мотеле. «Нет, – с грустью подумала Кейли.– Вся эта поездка была, по его мнению, глупостью; он бы вообще никогда не вернулся сюда, будь он на ее месте».

– Знаешь, что тебе следует сделать, по-моему? – спросил он, отрывая ее от раздумий.

«Да, – подумала Кейли. Джулиан имел самые добрые намерения, но он был такой педантичный. – Ты уже тысячу раз говорил мне это и сейчас скажешь опять. И я выслушаю, потому что я так хочу полюбить тебя».