Нэн Райан - Шелковые узы

Невада любила их всем сердцем, безраздельно.

Предательски кружащиеся в водовороте грязные воды Миссисипи, и крупного, мускулистого, снисходительного человека, который благополучно вел их по реке. Не считая четырех ужасных лет, когда Ньют, уходя на войну, оставил ее, кричащую и плачущую, в престижной школе-интернате для девушек в Новом Орлеане, она не разлучалась со своим папочкой. И с Миссисипи. Кроме тех долгих лет одиночества, когда строгие преподаватели учили ее читать, писать и считать, дом заменяла ей плоскодонка отца, которая была его собственностью и источником заработка. Необходимые удобства содержались в их каютах, больше похожих на ящики, приспособленные под две маленькие спальни, столовую, кладовую, и большое помещение для экипажа на носу лодки с очагом, где старый Вилли занимался стряпней. Крыша лодки была плоской, на ней под тентом стояли стулья, где Невада могла прятаться от палящих солнечных лучей. Оттуда она могла наблюдать за отцом, искусно ведущим лодку от одного порта к другому, перевозя тонны товаров. Бекон, мука, зерно, сало, овес, масло. Баррели сидра и виски. Конопля и пряжа, древесина и обувная кожа. Яблоки и сушеные фрукты, фасоль и табак. А иногда даже лошади — горячие, красивые чистокровные лошади, посылаемые с верховий реки на Юг.

Это была жизнь, которая пришлась бы по вкусу любой живой и непоседливой девчонке. Невада была уверена, что дети на оживленных пристанях, которым она махала рукой, завидовали ее праздным дням плавания вниз и вверх по течению, возможности болтать голыми ногами в мутной воде и строить фантастические планы на будущее.

Больше всего она мечтала о том, как лет эдак через десять станет певицей в одном из чудесных плавучих театров, курсирующих по водам Миссисипи. Тщеславный, как красивая женщина, отец рассказывал о них, а Невада слушала, замирая от волнения.

— Эти прекрасные леди, — говорил Ньют Гамильтон слегка заплетающимся языком, что, впрочем, оставалось незамеченным его увлеченной аудиторией, состоящей из одного-единственного слушателя, — очаровательны и талантливы, Невада. А господа, что ухаживают за ними, — культурные и красивые. Это богатые плантаторы, капитаны пароходов и состоятельные отпрыски старинных южных семейств.

— Папа, — сказала Невада с нетерпением, светящимся в ее больших синих глазах, — когда я вырасту, я хочу быть певицей в одном из этих больших плавучих дворцов. Я хочу встретить красивого господина, который безумно влюбится в меня!

Ньют Гамильтон, всегда стремился побыстрее закончить рассказ, чтобы улизнуть на берег выпить виски и посетить «прекрасных леди», о которых он говорил.

— Ты сможешь стать певицей, дочка. Ни у кого нет такого приятного голоска, как у тебя. Теперь прочитай молитву и иди в кровать. Я ненадолго уйду. Старый Вилли и мальчики позаботятся о тебе, пока я не вернусь.

С этими словами он целовал своего единственного ребенка, и Невада глубоко вдыхала особый аромат, присущий только ее папе, — нагретой солнцем кожи, мыла и виски. Всегда виски.

Уверенный, что его дочь, повзрослев, забудет дурацкую мечту о карьере певички на реке и найдет для себя более достойное занятие, большой человек, который нуждался в большом количестве виски и большом количестве женщин, никогда не возражал Неваде.

Прошло несколько лет, и она превратилась в необыкновенно красивую молодую девушку. Команда, которая составляла семейство Ньюта и Невады, предупреждала Гамильтона, во всем потворствующего дочери, что пора бы ему направить мысли быстро расцветающей девушки в другом, более благопристойном направлении. Он так и сделает, уверял их Ньют, когда придет время. Но продолжал потакать ей по-прежнему, никогда не разочаровывая ее тем, что принимать самостоятельные решения она сможет лишь в двадцать один год.

Впереди еще масса времени, рассуждал Ньют. Но время, отпущенное Ньюту, подходило к концу. Дочь чувствовала это интуитивно. Его зеленые глаза больше не искрились зеленым блеском, даже когда он пил виски. Еще недавно привлекательный мужчина опускался на глазах. Пропало былое обаяние, исчезли интерес к жизни и неиссякаемая веселость.

Поэтому Невада была убита горем, но не потрясена, когда однажды ночью ее отец, воинственный, как всегда, ввязался в драку в борделе Ашпорта, штат Теннесси. Ньют Гамильтон не увидел ножа и даже не почувствовал боли, когда сверкающее лезвие громилы с арканзасской фермы распороло ему живот. Он был слишком пьян, чтобы понять, что умирает.