Мора Сигер - Однажды и навсегда

Сара побледнела. Помощник викария Эдвардс был до занудства искренним молодым человеком. Его набожность, если и уступала чему, то только его рвению, с каким он пытался приобщить к ней других. Со временем он, возможно, станет уступчивее. Но на сегодня его общество казалось ей более чем утомительным.

— Пожалуй, я отправлюсь к реке, — тихо сказала Сара. Теперь там нечего остерегаться. Слава Богу, вряд ли каждый день будут объявляться убитые цыгане. На второго наткнулся сын старой миссис Хемпер, Дейви. Оба тела похоронили на участке для неимущих позади церкви. Констебль Даггин и суд графства сделали заключение по делу: смерть и того, и другого наступила в результате несчастного случая. Дело было закрыто, по крайней мере, для Эйвбери. Сара же вовсе не была уверена в том, что все именно так произошло и закончилось на этом. Беспокойство не отпускало ее. Она сама не могла объяснить своих опасений. Но тревога и страх не давали ей успокоиться с того самого момента, как она наткнулась на первого мертвеца. Опасения заставили ее держаться ближе к дому. Она все время думала о том, кто же станет следующей жертвой.

— Хорошо, — внезапно согласилась она. — Я пойду. Приготовьте, пожалуйста, мне что-нибудь перекусить. Я вернусь к чаю.

Миссис Дамас кивнула с удовлетворением человека, который ясно понимает свой долг и неуклонно исполняет его. Прежде, чем ее хозяйка могла передумать, экономка поспешила в кухню.

Сара поднялась наверх, сняла свободное домашнее платье, надела другое, более подходящее для дневной прогулки. Она выбрала строгое серое шерстяное платье и белую батистовую накидку. Шалевая накидка была аккуратно заправлена за лиф. Волосы Сара уложила мягким узлом и спрятала под накрахмаленным чепчиком. Нарядившись для выхода, она достала свой дневник. В последние дни ей было как-то не до него.

Снова спустилась вниз по лестнице. Здесь ее уже ждала корзинка с холодным мясом, хлебом и кувшинчиком сидра.

Она вышла из дома и свистнула Руперту. Пес тотчас же подбежал к ней, высунув язык и радостно виляя хвостом. Сэр Исаак ничего не имел против собаки. Но шумное общество этого косматого волкодава мешало ему сосредоточиться. Из-за этого громадный пес гораздо чаще обычного оставался дома. И сейчас он, конечно же, был счастлив и рад возможности совершить долгую прогулку исключительно в обществе обожаемой хозяйки. Пес явно намеревался порезвиться вволю.

Сара приласкала его, погладив по косматой голове и прошептав:

— Хорошая собачка, хорошая, — и зашагала от дома. Руперт резво помчался вперед. По старой привычке, они сначала повернули к лугу, обычно пустынному в этот час. За ним виднелся старый каменный мост, выгнувший спину над рекой. Им встретился маленький Мальчик, который поздоровался с ними и застенчиво улыбнулся. Он тащил на спине огромный мешок с травой для коровы. Коров здесь держали почти в каждой семье. По другую сторону моста простиралось пшеничное поле. Пшеница уже колосилась и поблескивала на солнце золотисто-зелеными головками. За дальним краем поля темнела роща. Через нее пролегла извилистая широкая дорога…

Руперт трусил впереди, от радости виляя хвостом. Сара неторопливо шла за ним. Сбоку от дороги, полностью скрытая от взглядов прохожих, спускалась к ручью поросшая мхом лощина. Сара с детства любила этот укромный уголок, место уединения от остального мира. Замкнутый мирок давал ей поддержку и успокоение, когда становились почти невыносимыми странные воспоминания, терзавшие по ночам ее сознание. Тропинка побежала под уклон, солнечный свет стал не таким резким, звуки заметно приглушеннее. Сара вступала в свой сокровенный мир, уютно расположенный между покатыми склонами, поросшими пышными ивами и разросшимся старым терновником. По дну лощины бежал ручей, извиваясь между замшелыми камнями, корягами и корнями ив. Здесь, у ручья, росли самые нежнейшие цветы — арум, с пестрыми крапчатыми листьями и прозрачными шарами фиолетовых и пурпурных цветов, бледные, поникшие орхидеи и, словно покрытые лаком, голубые гиацинты. Тут и там из мха тянулись к небу пучки ярких примул и купальниц.

Сара ступала легко, едва касаясь ногами земли, словно боялась нарушить умиротворение, которым всегда дышала лощина. Руперт тихонько пофыркивал, но и он заметно присмирел, подошел к ней и нежно лизнул руку, хотя Сара и не подзывала его.

Они остановились на берегу ручья. Громадный пес улегся рядом, положив тяжелую голову на скрещенные передние лапы, однако не уснул. Он никогда не спал в лощине. Ни разу не поддался соблазну погонять небольших коричневых зайцев или, обитавших в терновнике, трудяг-куропаток. Он не спускал с хозяйки глаз. Казалось, обособленность крохотного мирка действовала на него усмиряюще и слегка настораживала.