Сюзанна Симмонс - Ложе из роз

Майлс был готов поклясться всеми святыми — эта прекрасная садовница оказалась монахиней!

Элисса поймала на себе удивленный взгляд незнакомца.

— Прошу прощения, сестра, — с усилием пробормотал он.

«Сестра? Что за чушь пришла ему в голову?!» — подумала Элисса.

— Простите?!

— Нет, — возразил он, покачав головой, — это я должен просить у вас прощения.

Этот человек был настоящей загадкой. Впрочем, Элисса уже давно обнаружила, что мужчины почти все таковы. Несмотря на превосходное классическое образование, приобретенное под началом мисс Эммы Пиббл, а потом собственного отца, многое в мужчинах осталось непонятным Элиссе. А теперь, казалось, непонятного в мужчинах и женщинах стало еще больше.

Элисса с сожалением вздохнула: если бы только она учила поменьше о древних греках и побольше о современных англичанах!

— Лоза… — напомнил незнакомец.

Элисса непонимающе взглянула на него.

— Та самая, которую вам было нужно вырвать. — Он смотрел на нее с загадочным выражением лица.

— Вот сюда, — сказала она, указывая на укромный уголок. «Надо сосредоточиться на предстоящем деле, а вовсе не на широких плечах незнакомца, — напомнила себе Элисса. — И уж наверняка не следует размышлять над тем, как хорошо бриджи для верховой езды облегают его мускулистую фигуру».

Несколько минут они стояли молча, разглядывая толстую перекрученную лозу — кое-где она достигала толщины мужской руки, — которая разрослась по соседству с Рыцарским колодцем, занимая обширную часть садовой стены.

— Она толстая, — зачем-то заметила Элисса.

— Очень толстая, — согласился незнакомец.

— Но уже неживая.

— Совершенно верно.

Элисса вопросительно взглянула на незнакомца.

— Рискну заметить, что она растет здесь уже очень давно.

— Вы правы.

— Возможно, с тех времен, как здесь появился Рыцарский колодец.

— Вероятно. — Элисса потянулась и дотронулась до изогнутой ветви. Она уже не в первый раз думала, что, уничтожая что-либо в аббатстве Грейстоун, вероятно, уничтожает воспоминание о тех временах, когда любвеобильный Генрих VIII изгнал отсюда монахов и продал аббатство первому эрлу Грейстоунскому. Действительно, этот колодец — и, вероятно, лоза — могли существовать еще в дни основания аббатства Эдуардом Исповедником.

— Если вы хотите, чтобы я разделался с ней, мне понадобится топор, — сообщил ей незнакомец.

— Разве вы не можете вырвать ее?

— Вы хотите сказать, голыми руками?

— Нет, по-моему, вам лучше не снимать перчатки.

— По-моему, вы слишком высокого мнения о моей силе, сестра. Увы, я не Геркулес — Он рассмеялся.

— Я так и знала!

— Что вы знали?

Ну как она могла объяснить? Иногда в ее голове буквально роились идеи и мысли, воспоминания и впечатления, грезы и фантазии — от снов, событий, бесед, книг, которые она читала. Переход от розария к мифологическим героям казался ей кратким и удивительно логичным.

Элисса глубоко вздохнула, прежде чем броситься в бой.

— Именно Геркулес убил девятиголовую Гидру, порождение чудовищ Ехидны и Тифона.

Казалось, незнакомец смутился.

— Девятиголовую… как вы сказали?

— Гидру. Некоторые историки утверждают, что это ядовитое существо было девятиголовым, а другие считают, что у него имелось десять тысяч голов, похожих на змеиные.

Он расслабился, скрестил руки на груди и понимающе кивнул.

— Я знаком с еще одной женщиной, которая постоянно в беседе упоминает героев классической мифологии греков.

— Правда? И кто же это? — поинтересовалась Элисса.

— Жена моего лучшего друга.

— Понятно.

Разумеется, она ничего не понимала.

— Эта дама — американка.

— Я никогда не видела американцев, хотя иногда у нас бывают путешественники-иностранцы.

— Эта леди была американкой.

— Была?

— А теперь она — герцогиня Дикинская. Джулиет умна, прекрасно образована, и это самая рассудительная женщина, какую мне только доводилось видеть.

«Он назвал герцогиню Дикинскую по имени. Только близкий друг мог решиться на это, друг равного положения и воспитания, например, маркиз». — Элисса попыталась проглотить комок, который вдруг подступил к горлу.

Обернувшись, она уставилась на стоящего рядом мужчину. Его широкие плечи и манеры светского кутилы только подчеркивали его поразительную привлекательность, не говоря уж о темных, глубоко посаженных глазах, твердых губах и черных волосах с тонкими ниточками седины на висках. Элисса заметила, что незнакомец обладает легкостью в общении, привычной для светского, многоопытного человека.