Кэтлин Вудивисс: Где ты, мой незнакомец?

Несмотря на изящество и хрупкость, Лирин отчаянно боролась за свою жизнь. В ее угасающем сознании толчками билась одна и та же мысль — не для того она нашла единственную любовь своей жизни, чтобы сейчас так внезапно потерять ее, а вместе с ней, и саму жизнь. Она отчаянно боролась, чтобы удержаться на поверхности, и все было бы не так плохо, если бы не проклятые юбки, который, будто камень, тянули ее на дно. Но она боролась … до той самой минуты, пока над ее головой не прогрохотал выстрел. Не веря своим глазам Лирин увидела, как тело мужа безжизненно распростерлось на палубе. Сверкнуло лезвие ножа, когда разбойник навис над Эштоном и Лирин прекратила борьбу. Сосущая чернота воцарилась в ее душе, где еще так недавно были только любовь и радость. Бурлящий поток, завладев тяжелыми юбками, с голодным урчанием потащил ее вниз, во тьму. Холодные воды реки во второй раз сомкнулись над ее головой, но на этот раз она уже не пыталась бороться. Тело ее ослабело, и она скользнула в зловещий мрак вечной ночи.

9 марта 1833 года, Миссисипи

Весь день напролет порывы ветра хлестали землю тугими, как веревки, струями дождя, но как только спустилась ночь и заботливо укрыла землю своим бархатным покрывалом, ураган стих, словно по волшебству и наступила благословенная тишина. Природа с облегчением вздохнула и погрузилась в сон. Даже воздух, казалось, застыл в дремотной неподвижности, а молочно-белый туман укутал землю пуховым одеялом. Призрачная дымка, словно гигантский вопросительный знак, пробивалась сквозь темную массу кустов и густые заросли, где таились зловещие тени, клубком сворачивалась в низинах и обвивалась кольцом вокруг стволов столетних деревьев. Высоко над головой словно усики непонятных чудовищ, вились лианы, а шишковатые наросты на корявых стволах трясли седыми, неопрятными бородами, роняя вниз капельки дождя. Бледная луна то и дело робко выглядывала из-за порванных в клочья облаков, и ее серебристый свет таинственными пятнами ложился на землю, а длинные языки тумана тонкими полосками поднимались к небу. Ветхий кирпичный дом, утонувший в густой листве старых деревьев, был окружен со всех сторон высокой железной оградой, сзади к нему, словно ласточкино гнездо, прилепилась маленькая кухня. Они, будто крохотный островок, плыли в густом молочно-белом тумане, а неугомонное время, казалось, замедлило свой бег. Ничто, ни порыв ветра, ни единый звук не нарушало торжественной тишины.

Вдруг пронзительно завизжали ржавые петли, но мгновением позже вновь воцарилась тишина. Вот дрогнула и закачалась ветка и из-за угла кухни выскользнула чья-то темная тень. Она, крадучись, пересекла двор и словно огромная, летучая мышь, бесшумно пробралась за угол дома и притаилась у крыльца. Затянутые в перчатки руки осторожно вытащили тяжелую решетку, раздался чуть заметный скрежет, вспыхнул крохотный огонек и жадно лизнул небольшую кучку пороха. Сверкнул огонь, вверх взлетели искры и превратились в столб серого плотного дыма, который мгновенно растворился в густом тумане. Только три фитиля чуть заметно тлели, несмотря на то, что от кучки пороха уже не осталось и следа. Зловеще извиваясь и шипя словно змеи, они ползли к забитым порохом желобам, по которым уже было так легко добраться до пропитанной маслом пакли и сухим веткам. Фитили становились все короче и, заслышав их угрожающий свист, бесчисленные пичужки, крохотные зверьки и другие мелкие твари, будто почуяв надвигающуюся опасность, покинули гнезда и уютные норки и с испуганным писком растворились в темноте.

Таинственный незнакомец украдкой пересек двор и выбрался за ограду дома. Негромко звякнула оборванная цепь, когда он распахнул калитку и бесшумно проскользнул на опушку леса, где под покровом темноты была надежно укрыта лошадь. Конь был поистине великолепен — высокий, безупречно сложенный, словно созданный для безумной скачки. На лбу даже в темноте ярко выделялась звезда. Вскочив в седло, незнакомец пустил коня неторопливой рысью, выбирая мягкую почву, чтобы животное ненароком не задело подковой о камень. Когда он отъехал уже достаточно далеко, чтобы не опасаться шума, всадник отпустил поводья и дал шпоры кон. Благородное животное рванулось вперед и через мгновение и конь и всадник растворились в ночи.

Лишь только смолк стук копыт, на землю упала тишина. Казалось, только старый дом рыдал, предчувствуя свою неминуемую гибель. С прогнившей насквозь крыши, словно драгоценные камни, свисали прозрачные слезы дождя, а где-то в глубине слышалось глухое рычание. Приглушенные вопли, затравленный шепот, дикий, безумный хохот, будто чья-то душа не могла обрести покоя, вырвались наружу и разорвали мертвую тишину ночи. Испуганная луна спряталась за обрывками тяжелого облака и поплыла дальше, стараясь не видеть и не слышать того, что творилось на земле.