Джулия Берд - Романс о Розе

Сеньора де Монтейла едва не хватил удар от вожделения. Приоткрыв свой беззубый рот, он прижимал руку к сердцу так, словно боялся, что оно выскочит.

– Итак, сеньор, что вы думаете о Розе из Торнбери? – спросила его Франческа.

– Она великолепна. Неотразима. Потрясающа!

– После выступления вы наверняка застанете ее в саду. Возможно, вам удастся остаться с ней наедине.

– Я сейчас же поспешу в сад. Никогда не знаешь, как долго плод будет оставаться на ветви.

Он многозначительно улыбнулся и заковылял к выходу. А Франческа вновь убедилась, что возраст – не помеха для развратника, и тут же усомнилась в разумности своего поступка.

Закончив выступление, Розалинда покинула сцену, куда уже выбежали молоденькие девушки и, напевая, стали размахивать тончайшими золотистыми накидками. Толпа разразилась аплодисментами, то ли одобряя игру Розалинды, то ли испытывая облегчение от ее ухода. Впрочем, какое это имело значение? Она сделала то, что задумала, и была безмерно счастлива.

Розалинда бросилась к двери, выходившей в сад. Теперь ей хотелось только отдышаться, унять бешеный стук сердца и легкое головокружение. И лишь стоя у фонтана посреди сада, Розалинда вспомнила, что согласилась встретиться с сеньором, которого пригласила Франческа.

Увидев старика, сидевшего на скамейке, она тут же почувствовала себя виноватой. Разрабатывая свой план, она не учла муки совести.

Приблизившись к пожилому французскому дворянину, Розалинда уже готова была тепло приветствовать его, как вдруг заметила похотливый огонек в его выцветших глазах.

– Добрый день, мадемуазель, – поднявшись, сказал сеньор. – Счастлив познакомиться с вами. Виконтесса Халсбери говорила, что вы – аппетитная женщина, но теперь я вижу, что она недооценила вашу красоту и ваши прелести. Как говорят в моей стране, вы…

Глаза Розалинды расширились от удивления, и она выдавила короткий смешок.

– Сомневаюсь, что Франческа стала бы употреблять слово «аппетитная».

Он пожал плечами, и его тонкие губы растянулись в улыбку.

– Возможно, я неверно расслышал.

– Да, очевидно. Рада, что вы смогли посетить Торнбери-Хаус, сеньор де Монтейл. Простите, но я должна переодеться. Это не займет много времени.

Она уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг сеньор схватил ее за руку с поразительной силой для человека, которому на вид было лет семьдесят и который к тому же был на целую голову ниже ее.

– Ах, не уходите, дорогая леди Розалинда! При взгляде на вас в театральном костюме у меня закипает кровь, – заявил он, пожирая глазами ее практически обнаженную грудь. – Он так полно раскрывает все ваши достоинства!

Монтейл тотчас попытался притянуть ее к себе, но ему помешали жесткие китовые кости кринолина. Розалинде наконец открылась польза этого нелепого устройства, которое ей приходилось носить в угоду моде.

– Сеньор, полагаю, вы неверно истолковали мои намерения.

– Не может быть, чтобы вы обиделись, леди Розалинда. Обидится любая, но не женщина с гроздьями винограда на груди.

И не успела она что-либо сказать, как он уже нагнулся, схватил виноградину зубами и принялся жевать ее, улыбаясь так, словно трижды овладел Розалиндой.

Она ахнула.

– Ах вы, старый похотливый петух! – воскликнула она, но, вспомнив свой нелепый вид, обреченно вздохнула. В конце концов, она сама спровоцировала такое поведение, одевшись столь вызывающе, а самое главное, вообще согласившись на эту встречу.

– Сеньор Монтейл, буду откровенна. Я не та, за кого вы меня принимаете. Я ищу мужа, который позволит мне жить в свое удовольствие. Я не желаю обременять себя супружескими обязанностями. И скорее соглашусь быть милым украшением, сверкающей безделушкой, которой можно похвастать, но отнюдь не запряженной кобылой.

Она перевела взгляд с костлявой фигуры Монтейла на его лицо, надеясь, что он не будет шокирован или оскорблен. И, поняв, что этого старого распутника просто невозможно шокировать, продолжила с прежней откровенностью:

– Я хочу быть хозяйкой собственной судьбы, у меня огромное приданое. И я не намерена делить ни с одним мужчиной ни постель, ни Торнбери-Хаус.

– Полагаю, что вы передумаете, – уверенно заявил Монтейл, хватая ее за руку и увлекая за собой на узкую дорожку, по сторонам которой росли ноготки.

– Передумаю? В отношении Торнбери? Никогда! В отношении замужества? Невозможно!

– Нет, я имею в виду супружеские обязанности.