Коллин Квинн: Кружева и ленты

Она выходила из класса, когда Дэнни Севарино закидал ее снежками. Девочка уронила книги. Испуганная и озадаченная, она отряхивала снег с волос, а мальчишки смеялись над ее старой одеждой. Девочка подняла глаза и посмотрела на обидчиков. Что-то в выражении ее лица потрясло Клейтона. Не думая, он ударил Дэнни, потом подошел к ней и стал сметать снег с пальто. Слезы застыли в глазах девочки, но она улыбнулась и спросила:

– За что?

Он улыбнулся ей в ответ и недоуменно пожал плечами:

– Он хотел обратить на себя твое внимание. Ты ведь самая лучшая девочка в школе.

Это была правда. Взгляд недоверия, который она бросила на него, сменился благодарностью. Потом они стали лучшими друзьями, проводили много времени вместе, коллекционировали светляков и белокрылых мотыльков, делились книжками и секретами, любовались кораблями на Франт Стрит. Когда Клейтон поступил в медицинский колледж, дружба, казалось, прервалась, но он никогда не забывал Викторию. Она была частью его прошлого, которое значило гораздо больше, чем он думал. Она была ему нужна и теперь. Клейтон улыбнулся, поняв всю нелепость этого. Ему хотелось знать, как она теперь относится к нему: сердится или отвергает, а может быть, вообще не хочет видеть. Через полчаса он получит ответ на эти вопросы.

Виктория Викершем зевнула, потом взглянула на часы с кукушкой. Появилась маленькая птичка, заставившая улыбнуться уставшую молодую женщину; прокуковав девять раз, птичка исчезла в своем деревянном домике. Девять. Не удивительно, что она так устала. Вздохнув, женщина воткнула иголку в шелк и кружева открытки, стараясь не попасть в розы в центре. Полосатая кошка вытянулась на окне магазина, потом снова свернулась и задремала при свете лампы. Очевидно она привыкла к такого рода занятиям своей хозяйки. Пододвинув ближе лампу, Виктория поправила очки и попыталась вернуться к работе.

До дня Святого Валентина оставалось две недели. Четырнадцать дней, чтобы закончить несколько сот ее творений. Это были знаки любви, которые получали филадельфийские джентльмены, чтобы подарить их своим возлюбленным. Виктория устало посмотрела на стопку любовных писем. Любовные поэмы следовало поместить внутри поздравлений. Она была довольна тем, что хорошо поработала во время длинной зимы, и теперь едва ли что-то нужно было добавлять к этим письмам от Викершем. Улыбаясь весело потрескивавшим поленьям в камине, она посмотрела на тяжелые хлопчатобумажные шторы, висевшие на окне, потом на чашку сливок, ожидавшую кота Леопольда. Да, они не были очень богаты, но у них были и куры во дворе, и хлеб на полке. Их образ жизни не позволял носить дорогую одежду, но Виктория с удовольствием смотрела на тетю, носившую теплые шерстяные накидки и шляпы. Кажется, день Святого Валентина обещал быть прибыльным.

– Ты еще работаешь, дорогая? Виктория нежно улыбнулась тете Эстер, которая была похожа на волшебный круглый леденец. Свет лампы падал на ее волосы, делая их блестящими, а полная фигура была закутана в шерстяную шаль. Совершенно глухая и уже многое забывающая, Эстер все же сохранила привлекательность. Она спустилась в магазин из верхних комнат и теперь озабоченно оглядывала гору бумаги, кружева, стопку поэм, лежавших на прилавке.

– Перед тем как пойти спать, я хочу еще поработать, – сказала Виктория. Выражение лица Эстер не изменилось. Тогда Виктория попыталась сменить тактику: – Ты ведь не хочешь разочаровывать мо лодых леди, не так ли? – спросила она.

– Нет, конечно же. – Эстер мягко вздохнула трогая пальцем розовую сатиновую ленту. – Не ты выглядишь усталой, дорогая. Я только что говорила тете Эмме, что ты работаешь слишком много Тебе нужно больше отдыхать, встречаться с красивыми мужчинами! Я в твоем возрасте была царицей города.

– Я представляю, – Виктория снова улыбнулась. – Расскажи мне еще о Джонатане. Был ли он на самом деле так красив?

Эстер гордо взглянула на молодую женщину. Ее лицо покраснело, как у девушки:

– Да, был. Я помню, он был высок, темноволос и смугл. И добр. Можно многое сказать о мужчине, судя по его глазам, дорогая. Помни это. У Джонатана были теплые голубые глаза, как два озера на рассвете. Я когда-нибудь рассказывала тебе о том, как он подарил мне фиалки?..

Пока Эстер говорила, Виктория закончила вышивать поздравление. Она с детства слышала эти рассказы, но никогда не уставала от них, несмотря на бесконечные выпады тетушки Эммы против Эстер в том, что просители ее руки существовали лишь в ее фантазиях. Две женщины сидели, освещенные светом лампы, в этот поздний час, разделяя общее одиночество. Между ними существовало негласное соглашение, которое помогало Виктории скоротать часы за работой, а Эстер облегчить свою старость воспоминаниями молодости.