Роксана Гедеон - Фея Семи Лесов

– Что такое? – спросила я недовольно.

– Все это очень странно выглядит, мадемуазель.

Она смотрела на меня обеспокоенно и даже слегка укоризненно.

– Снова какие-то глупости!

– Может быть, и глупости, а может, и нет… Конечно, это не мое дело – вмешиваться в ваши дела, и я, разумеется, не стала бы вас зря беспокоить, если бы… Я тут кое-что подсчитала…

Она быстро достала зеркало и поднесла к моему лицу.

– Вот, поглядите-ка!

– Ну и что?

– Да ничего. Вас частенько тошнит – это раз. Вы потому и молоко с водой так любили. На вас уже ни одно платье не лезет, все стали узки в талии – это два. Разнесло вас, как пышку, где уж тут былая стройность! Вот я и задумалась – с чего бы это?

Она спрятала зеркало и тяжело вздохнула.

– И вот что самое главное, моя дорогая барышня. Белье я ваше уже четвертый месяц перебираю и все удивляюсь, отчего оно у вас всегда чистое? А причина тому может быть только одна. Я, конечно, рада, что вы не монашествуете, на то вам и молодость дана, только надо еще о последствиях призадуматься.

– Ты хочешь сказать, что…

Я в страхе замерла. Только сейчас я впервые услышала, что отсутствие ежемесячного женского недомогания может указывать только на то, что…

– Пресвятая дева! – вырвалось у меня. – Нет, только не это. Ну, пожалуйста, только не это!

Надо ехать к Лассону, к королевскому врачу… Ехать немедленно… Он скажет, как все это исправить. Вот только где он находится, этот Лассон? Кажется, он, как и я, в Париже, – о, какое счастье!

– Едем, Маргарита, едем!

– Куда едем-то? Темно уж на дворе!

– О, быстрее, быстрее!

Вцепившись пальцами в шнур, я дернула его так, что чуть не оборвала, и пронзительным голосом выкрикнула кучеру адрес:

– Тупик Сент-Гиацинт на улице Нев-Сен-Рош, и побыстрее!

…Я долго лежала с поднятой вверх рубашкой, пунцовая от стыда, пока доктор Лассон осматривал меня. Господи, как неловко я себя чувствовала! Меня терзала мысль о том, что завтра о моем посещении врача будет знать весь версальский двор… Сколько анекдотов появится, с каким удовольствием скучающие придворные кокетки будут обсуждать эту новость…

Пальцы у Лассона были длинные, смуглые и подвижные, как у хороших музыкантов, – подобно им, он был виртуозом своего дела. Я почти не чувствовала его прикосновений, но всего страшнее была его улыбка – легкая, едва заметная, – но все же улыбка, прятавшаяся в уголках губ.

Я лежала и думала, что на утешительный итог этого осмотра трудно надеяться. Маргарита сказала «четыре месяца». Мысленно я перенеслась в «Путеводную звезду», в тот осенний дождливый вечер. Нет, Анри никак не может быть виновником… Если уж искать виноватого, то это граф д'Артуа. С ним я провела столько ночей, а иногда и дней. Конечно, это он.

«Надо спросить Лассона о месяце, – со страхом подумала я, звеня зубами, – надо обязательно спросить… Но, боже мой, что же мне делать?»

Лассон медленно опустил рубашку мне на колени и удовлетворенно потер руки.

– Ну что? – дрожащим голосом спросила я. Он снял очки.

– Сомнений нет, мадемуазель, и быть не может!

– Что значат ваши слова, сударь? – проговорила я в ужасе.

– Значение моих слов, мадемуазель, самое простое. Что может быть проще того, что женщина готовится стать матерью? Я даже скажу, что вы решили проверить это очень поздно. Вам не так уж много осталось; я насчитал полных четыре месяца. Если все будет в порядке, в конце июля у вас родится ребенок.

– Боже мой! – только и смогла я произнести. Я все еще не могла поверить, что эта беда приключилась именно со мной.

– Ну, что вы! – сказал Лассон насмешливо. – Разумеется, положение не слишком приятно, но и не так уж трагично, как вы это изображаете на своем лице!

– Господин Лассон! – закричала я в отчаянии. – Неужели ничего нельзя сделать? Отец убьет меня!

– О, в это я не вмешиваюсь, мадемуазель.

– Но я же слышала… я знаю, бывают средства. Искусственные роды, например… Я заплачу вам много денег…

Лассон галантно поклонился.

– Увы, мадемуазель, я не так смел, чтобы рисковать своей репутацией. Знаете, что делает полиция и католическая церковь с теми, кто занимается подобными делами? Она их четвертует без всяких проволочек. Пожалуй, даже если бы ваш отец собственной персоной просил меня о такой услуге, то и тогда бы я отказался.

Он увидел, что с моих ресниц готовы сорваться слезы, и смягчился.

– Отчего бы вам, мадемуазель, не испробовать средство, к которому прибегают все наши дамы?