Стефани Лоуренс: Единственная

– Подобное тянется к подобному, – пояснил он. Она презрительно шмыгнула носом и ушла, но все же по-прежнему украдкой совала им лакомства.

Что же делать с Пенни?

Вопрос внезапно всплыл в мозгу, вытеснив все остальные мысли.

Чарлз остановился, закинул голову и наполнил легкие холодным соленым воздухом. Закрыл глаза и вспомнил все, что знал о Пенни.

Когда он вернулся домой, мать первым делом сообщила новости о соседях и, в частности, упомянула о том, что Пенни по-прежнему не замужем. У нее состоялось четыре весьма успешных лондонских сезона, она родилась дочерью графа, имела прекрасное приданое, и если не считалась бриллиантом чистой воды, все же была более чем просто хорошенькой, поскольку природа наделила ее точеными чертами лица, идеальной кожей и глазами цвета грозовых туч. Ее единственным серьезным недостатком можно было назвать рост: Пенни была всего на полголовы ниже Чарлза, то есть чуть выше или вровень с большинством мужчин из общества. И она была… не столько тощей, сколько тонкой и гибкой, как тростинка, с длинными руками и ногами и изящными изгибами, словом, ничем не походила на пухленьких полногрудых красавиц, бывших тогда в моде.

Необходимо также упомянуть о таких совершенно неуместных в женщине качествах, как острый ум и не менее острый язык. Впрочем, ни то ни другое его не волновало, он предпочитал подобных собеседниц. К сожалению, не многие мужчины разделяли его мнение. Большинство вряд ли примирились бы с такими свойствами жены, сочли бы это угрозой своему семейному счастью, хотя сам он так не думал.

Пенни всегда словно бросала ему вызов, и он ценил и восхищался этими почти непрерывными поединками характеров и ума. Взять хотя бы тот, в который он сейчас ввязался: несмотря на серьезность ситуации, в душе что-то дрогнуло. Откуда-то нахлынули воспоминания о былых отношениях. И вместе с тем он ощущал нечто вроде счастья оттого, что она снова рядом.

Если верить матери, Пенни получала десятки предложений от самых завидных холостяков, но отказала всем. Когда родные стали допытываться о причине, она ответила, что ни один не вызывает в ней и искорки энтузиазма. Очевидно, она счастливо жила последние семь лет в своем корнуолльском доме, где вела хозяйство.

Она была единственным отпрыском усопшего графа Уоллингема от первого брака: мать умерла, когда девочке не исполнилось и двух лет. Отец снова женился, и от второй жены, Элайны, крестной Чарлза, на свет появились сын и три дочери. Элайна приняла Пенни под свое крылышко. Постепенно они становились не столько матерью и дочерью, сколько близкими подругами.

Пять лет назад граф умер, и титул достался Гренвиллу, сводному брату Пенни. Единственный мужчина в окружении любящей матери и четырех сестер, Гренвилл вырос донельзя избалованным и вечно попадал из одной переделки в другую, поскольку заботился лишь об удовлетворении собственных капризов, не думая при этом об окружающих.

В последний раз он встретил Гренвилла, когда вернулся домой в четырнадцатом году. Тот показался Чарлзу бесшабашным и необузданным. А потом было Ватерлоо. Подогретый всеобщей патриотической лихорадкой, Гренвилл остался глух к мольбам матери и сестер и вступил в армию. Бедняга навеки остался на залитой кровью равнине.

Титул и поместье перешли к дальнему родственнику, маркизу Эмберли, уже немолодому джентльмену, заверившему Элайну и ее дочерей, что те могут, как прежде, оставаться в Уоллингем-Холле. Эмберли дружил с отцом Пенни и был опекуном Гренвилла, до самого совершеннолетия последнего.

Ну а потом он обрел свободу только для того, чтобы подставить грудь пуле и покинуть мать и сестер если не нищими, то без опоры и защиты.

Наконец Чарлз осознал, что больше всего его тревожит. Пенни попала в сложную историю, и поблизости нет ни одного мужчины, чтобы позаботиться о ней. Если не считать его самого.

Но он не знал, что она к нему испытывает.

Где-то в глубине сознания тлело подозрение насчет того, почему она не спешит замуж и почему ни один джентльмен не сумел убедить ее пойти к алтарю, но тем не менее он так и не сумел определить, что о нем думает.

Да, она насторожена и колется, как терновник, но готова ли при этом взять его в союзники или, наоборот, не желает иметь с ним ничего общего? Таких, как она, разгадать нелегко.

Зато он точно знал, что испытывает к ней, и это оказалось не слишком приятным сюрпризом. Он воображал, что за тринадцать лет его увлечение прошло. Но нет. Ни в малейшей степени. Колдовство продолжало действовать.