Елена Арсеньева: Деверь и невестка (Царица Прасковья Федоровна)

Чести своей Петр умалять никому не намеревался позволять – ни брату, ни тем паче ненавистной сестре. Иван Алексеевич получил от Петра гневное письмо: он-де не намерен более терпеть на троне некое «зазорное третье лицо». «Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте тому зазорному лицу государством владеть помимо нас!»

Софья была отправлена Петром в Новодевичий монастырь. Иван Алексеевич не спорил – ну как бы он мог спорить? Прасковья помалкивала. Молодая мать, на руках дитя малое… Однако из-за кремлевских стен она приглядывалась и прислушивалась (в свободное от встреч с ненаглядным Васенькой время!) к тому, что начал творить Петр со страной. Нет, Россия пока даже не всколебнулась, не содрогнулась – только затаила дыхание, почуяв нечто новое, непривычное… недоброе.

Иногда Прасковье взбредало в голову: не проведать ли Софью в ее монастырском заточении? Не самой по себе, конечно, а с Иваном… Но не рискнула даже речь об этом завести: а ну как Петр прогневается? Он теперь царь. И когда Иван вдруг заикнулся о том, что сестре небось тоскливо не видеть ни одного родного лица, Прасковья сделала все, чтобы уговорить его не ездить в Новодевичий монастырь. Ни к чему ссориться с Петром!

Потом Иван, который всегда очень любил брата и мечтал сблизиться с ним, вдруг завел такие разговоры: мол, Прасковье нужно подружиться с Евдокией Федоровной, царицею, женой Петра. Но до Прасковьи давно доходили слухи: Петр-де с женой живет недружно, вернее, вовсе дурно – ссорится с ней беспрестанно, сбегает от нее на Кукуй, где завел себе зазнобу, какую-то трактирщицу. А уж до чего не люба Евдокия царице Наталье Кирилловне, это ж просто словами не передать! Так чего же ради Прасковье лезть к ней в подружки? Ведь наверняка сие будет неприятно Петру!

Уже тогда она привыкала приноравливаться к жизни и привычкам деверя, видя в нем будущего русского единовластного государя. Впрочем, только слепой не увидал бы, к чему дело идет!

Меж тем муж, Иван Алексеевич, болел да болел. Ну а Прасковья… Прасковья рожала да рожала. Каждый год она приносила по дочери: вслед за Марией Феодосия, потом Катерина, вслед за ней Анна, а за Анной – Прасковья. Каждый раз восприемниками от купели бывали Петр и Татьяна Михайловна. Правда, к тому времени отношения меж тетушкой и племянником несколько охладели (Петр никому не прощал даже попытки заступничества за Софью, а Татьяна такие попытки не раз делала), Прасковья с удовольствием сменила бы крестную мать, однако тут уперся муж. Прасковья его пожалела и не стала спорить.

Однако она была немного обижена, когда при крещении обоих сыновей Петра (Алексея и Александра) тот не позвал брата в восприемники от купели. Ими стали в первый раз патриарх Иоанн с той же Татьяной Михайловной, во второй – келарь Троице-Сергиевой лавры с царевной Натальей Алексеевной, любимой сестрой Петра.

А впрочем, ни в чем ином обид от деверя она не видала. За Иваном по-прежнему оставался его титул; имя его упоминалось во всех актах государственных; он по-прежнему имел свой двор, своих царедворцев, являлся народу в торжественных случаях в полном порфироносном облачении, участвовал в приемах послов и в церковных празднествах, как и требовал его царский чин.

Словом, все было бы хорошо, но, к несчастью, обе старшие царевны не зажились, умерли во младенчестве, опечалив родителей – Ивана, Прасковью и Василия – донельзя. Причем больше всех страдал именно человек, который не имел к рождению Марии и Феодосии никакого отношения. Иван Алексеевич был так удручен потерею доченек, что не смог сего пережить. Его разбил паралич – руки и ноги отказывали. Однако он исправно посещал богомолья, а 6 января 1696 года задумал идти с крестным ходом на иордань на Москву-реку. Прасковья словно бы чуяла недоброе – молила, отговаривала… Да где там, его разве уймешь! Он был истов в православии своем.

Ну и что? Трех недель не минуло, как царь Иван умер скоропостижно.

Прасковья Федоровна осталась вдовой: Катюшке, любимой дочери, пять лет, Анне-молчунье три, болезненной Прасковьюшке – только два годочка.

После торжественного отпевания тело царя Ивана Алексеевича было перенесено в собор Михаила Архангела. Шесть недель стоял там гроб, а потом был погребен рядом с могилою царя Федора Алексеевича.

Петр явился в Прасковьины кремлевские палаты, глаза у него были на мокром месте. Прасковья рыдала истово – она по-своему любила мужа, хоть мужем ей царь Иван, сказать по правде, так ни разу и не стал. Петр обнял ее, прижал к груди, и она долго мочила слезами его кафтан иноземного покроя.