У Мика вздернулась бровь, когда он произносил иронические слова в свой адрес. Анна, взглянув на своего родственника, не удержалась от улыбки.
Мик легонько щелкнул кнутом лошадь, и фургон покатил по дороге. Анна Конолли ни разу не оглянулась на женский сиротский приют мисс Брокман.
Иллинойс, 1880 год
Анна стояла за кулисами оперного театра в Ривер-Флэтс и в сотый раз проводила рукой по талии, расправляя оборку из пышного гофрированного кружева. Изумительное новое платье из зеленого атласа было куплено Миком Конолли к ее первому сольному концерту в Иллинойсе.
– Это будет верх совершенства, дорогая, – убежденно сказал дядюшка, объясняя свой выбор, и принялся расписывать это необыкновенное, просто фантастическое зрелище, когда она подойдет к краю сцены и встанет в пылающих огнях рампы. Однако в данный момент ни его слова, ни новый наряд не могли ослабить нервное напряжение Анны. Днем в гостинице она приняла ароматную ванну, но и успокоительное действие сиреневой воды оказалось весьма слабым.
Анна мельком взглянула на Мика, приблизившегося к боковой кулисе. За восемь лет их совместных скитаний не было такой ситуации, которая заставила бы его волноваться. Но в этот вечер он выглядел озабоченным и не на шутку взволнованным.
Он отвел красный бархат занавеса, обрамляющего авансцену, и заглянул в зрительный зал. Анна услышала едва уловимое причмокивание, сорвавшееся с губ Мика. Сей разочарованный присвист означал, что вряд ли даже часть из двухсот кресел зала занята. А до начала ее выступления оставалось всего ничего!
Анна тронула дядю за локоть.
– Там много людей? – спросила она.
– Порядочно. – Мик опустил руку, и складки занавеса сомкнулись. – Не беспокойся, дорогая. У нас еще полчаса. К твоему выходу зал заполнится.
– И зачем я только согласилась, – проворчала Анна. – Не понимаю, как я могла позволить вам подбить меня на эту авантюру!
Хотя, по правде говоря, понимала, потому что дядя Мик обладал такими чарами, что мог выманить рыбу с илистого дна Миссисипи. И не просто выманить, но еще и внушить несчастной, что на суше ей будет лучше, чем в воде. Во всяком случае, на пять минут жизни. Анна сжала кулаки, так что пальцы побелели.
– Что, если я не смогу пропеть ни одной ноты? Вдруг я забуду все слова? Что тогда?
– Тогда, я полагаю, стройный и обаятельный отец певчей птички Миссисипи вынужден будет выступать вместо нее. И пусть тебе будет хуже, потому что все аплодисменты достанутся мне! Мне! Слышишь? Но если и это не освежит твою память, то я не знаю, чем тебя еще напугать.
Шутливые угрозы Мика были встречены Анной без юмора и расценены как проявление бездушия.
– Насмешничаете, дядя Мик? – Анна гневно сверкнула глазами. – Неудачный номер, тем более в такие минуты. Неужели вы не видите, что я боюсь до смерти?
– Я знаю, но бояться не нужно, – сказал Мик, правда, на сей раз без своей обычной уверенности.
Анна догадывалась о причине его беспокойства. Видимо, он опасался, что сбор от пожертвований не позволит им даже расплатиться за аренду.
Мик расхаживал взад-вперед на небольшом пятачке за кулисами, время от времени проводя пятерней по волосам. Этот жест появлялся у него только тогда, когда он обдумывал что-то очень важное. Вдруг в его серых глазах вспыхнули радостные искорки. Ходьба тотчас прекратилась.
– Мне пришла в голову презабавная мысль! – воскликнул Мик, повернувшись к Анне.
Увидев выражение его лица, она болезненно поморщилась. Озарение у Мика всегда носило экспансивный характер и разрешалось бурно, подобно грозовому разряду. С годами такие взрывы не сходили на нет, медленно затухая, подчиняясь зрелости чувств и суждений, а, напротив, приобретали все большую мощь. Узнав знакомый огонь в его глазах, Анна тяжко вздохнула.
– О нет, дядя Мик, – сказала она, – не надо. Только не сейчас.
– На сей раз это дельная мысль, Анна. Я знаю, как завоевать их сердца. Вот увидишь, сегодня вечером они будут бешено рукоплескать тебе, все до единого. Более того, мы обеспечим себе полный зал и на завтра.
– Не думаю. Можно даже не спрашивать, но все же… На что вы рассчитываете? – пожала плечами Анна.
– На сострадание, – сказал Мик. – Как же я раньше не додумался! Анна, жалость творит чудеса. Она растапливает самые холодные сердца. Сочувствие этих людей поможет нам развязать их кошельки.
– И кому же предназначается это самое сочувствие, на которое вы уповаете? – спросила Анна, со страхом ожидая ответа.
Читать дальше