Розмари Роджерс: Ложь во имя любви

Пегги думала о матери, когда Конэл случайно увидел, как она переходит босиком через ручей, высоко задрав юбки.

Почему, ну почему матушка так рано покинула этот мир? Осиротевшей девушке было одиноко и очень хотелось поговорить по душам с женщиной, однако единственным ее ночным собеседником был холодный ветер, завывавший, как фамильное привидение, среди выщербленных стен. Если бы только…

Резкий, рассерженный голос Конэла прервал ее невеселые мысли:

– Кажется, мне всю жизнь придется извиняться за младшую сестру! Как видите, милорд, она не знакома не только с дисциплиной, но и с манерами леди, ибо рядом с ней нет воспитанной женщины, которая давала бы ей надлежащие наставления.

Вспыхнув от смущения и подняв голову, она впервые увидела взгляд этих бледно-голубых глаз, глубоко спрятавшихся под светлыми бровями; обладатель бледно-голубых глаз имел настолько правильные черты лица, что было трудно поверить, что перед ней мужчина.

– Не спасайся от нас бегством, как испуганная лесная нимфа, сестренка. Мы тебя поймали.

Рука молодого англичанина, дружески обнимавшая ее широкоплечего брата, опустилась. Он оценивающе разглядывал ее.

– Лео, позвольте представить вам мою сестру, леди Маргарет Голуэн. Лорд Леофрик Синклер.

Спустя два месяца они с Лео поженились. Еще через три месяца она покинула Ирландию – как оказалось, навсегда.

Ее слабое дыхание участилось; бледное подобие той, кого некогда называли «красоткой Пегги», пошевелило худой обескровленной рукой, как бы пытаясь прогнать воспоминания, нахлынувшие слишком бурной волной и затопившие ее утомленный ум картинами, переходившими одна в другую, как в детском калейдоскопе: вот Конэл, громко крича, побоями добивается от нее повиновения; вот белые, мягкие руки Лео со сверкающими на длинных пальцах кольцами, его нетвердый голос – он неизменно прибегал к бренди, прежде чем дотронуться до нее; она вспоминала свою дрожь в постели, свою прилипшую к телу тонкую сорочку, взмокшую от пота…

Сколько же месяцев – или лет? – прошло, прежде чем она стала достаточно зрелой женщиной, чтобы понять, что ее отношения с мужем нельзя считать нормальными?

Мужья и жены высшего света не слишком часто ищут общества друг друга. Чаще она спала в одиночестве, но не видела в этом ничего необычного.

Ей не с кем было поделиться сомнениями: рядом не было умудренной опытом женщины, которая предупредила бы ее, посоветовала бы не торопиться с замужеством. Единственным напутствием, которое она получила, были слова Конэла, произнесенные его обычным грубым тоном: «Помни, что ты обещала повиноваться мужу и во всем ему подчиняться. Это все, что тебе следует знать, сестра». Сказав так, он обменялся с Лео взглядами, понять которые ей не было дано – тогда…

После отъезда из Ирландии жизнь Пегги была слишком полна новизны, слишком часто вызывала недоумение, чтобы у нее возникло желание поразмыслить о своем поспешном браке и о холодном, далеком от нее мужчине, которому было суждено стать ее нареченным.

Первым делом он привез ее в свое родовое поместье на пути в Корнуолл, где познакомил со своими родителями. Его отец, герцог Ройс, оказался немощным и желчным старикашкой. Едва приподняв при ее появлении одну косматую бровь, он кивнул и проворчал: «Ты поступаешь верно – и своевременно. Я говорил, что женитьба – единственный способ».

Старший брат Лео, виконт Стэнбери, находился где-то в Европе; младший, Энтони, сжалился над ней, потряс ей руку и торопливо пожелал удачи.

После Корнуолла они много путешествовали, и ее никогда не оставляло чувство усталости. Навещая с ней родственников и друзей, Лео всюду оставлял ее на их попечение. Далее последовало несколько месяцев в Лондоне – сплошной круговорот примерок ослепительных нарядов и бесконечная череда приемов, после которых она падала с ног от усталости и недосыпания и была только благодарна супругу за то, что он не досаждает ей своим присутствием. Сестра Лео, леди Хезер Бомон, повсюду водила ее за собой и следила, чтобы она со всеми знакомилась, и по всякому случаю облачалась в подобающие туалеты, и пользовалась надлежащими украшениями. В Лондоне в их распоряжение был предоставлен роскошный дом герцога, где Пегги научилась вести учет домашних расходов и управлять огромным штатом прислуги.

Однако не успела она привыкнуть к лондонской жизни, как они снова пустились в путь, на сей раз через океан, ибо отец передал Лео крупную плантацию в американской колонии Северная Каролина.