Карен Хокинс - Навеки твой

Впрочем, он быстро остыл, заметив, с какой злостью и пренебрежением смотрит Венеция на своего похитителя. Усмехнувшись себе под нос, он откинулся в кресле и стал ждать дальнейшего развития событий.

Рейвенскрофт, склонный все на свете толковать в свою пользу, удовлетворенно кивнул и взял руки Венеции в свои.

– Я не из тех мужчин, которые совершают необдуманные действия. Разумеется, у меня есть план, который учитывает и предусматривает любые возможные осложнения.

Венеция перевела взгляд с Рейвенскрофта на окно, за которым по-прежнему валил снег.

– В самом деле? – проговорила она. Грегор с трудом сдержал смех. Рейвенскрофт крепче сжал руки Венеции.

– В самом деле, дорогая! После того как мы поженимся, мы уедем в Италию через Францию.

– Каким образом? Ведь это не дешевое удовольствие.

– Не думайте об этом. У меня достаточно денег, чтобы оплатить эту поездку.

– Полагаю, мы будем путешествовать с большой роскошью.

Рейвенскрофт смутился, но продолжал улыбаться.

– Если и не с роскошью, то, во всяком случае, с комфортом.

Грегор откашлялся. Венеция и Рейвенскрофт повернулись к нему.

– Мне известно, сколько стоит переезд во Францию через Ла-Манш, – сказал Грегор. – Много ли денег вы взяли с собой?

– Достаточно, – покраснев, ответил юнец.

– Больше двадцати фунтов?

Помолчав, Рейвенскрофт сказал:

– Конечно.

У этого щенка нет даже десяти фунтов, скорее всего у него вообще нет ни пенса, подумал Грегор, однако решил сделать парню некое снисхождение.

– Если у вас, предположим, имеется двадцать фунтов, вы сможете переправиться через Канал с относительным комфортом. Займете отдельную каюту, получите питание, а также уплатите за погрузку и разгрузку вашего багажа, лошадей и экипажа.

– А если у меня с собой меньшая сумма?

– На десять фунтов вы могли бы получить отдельную каюту, но, вам пришлось бы; самому заботиться о еде и о погрузке и разгрузке ваших вещей. Поскольку вы не уведомили мисс Оугилви о вашем предполагаемом бегстве, уверен, что багаж ее невелик.

– Даже очень мал, – сообщила Венеция с нескрываемым возмущением. – Рейвенскрофт, я вижу по выражению вашего лица, что переезд через Ла-Манш кажется вам куда более дорогим, чем вы думали. Вы навели хоть какие-то справки до того, как затеяли этот безумный побег в Италию?

Рейвенскрофт встрепенулся:

– Да, я это сделал! Мне сообщили, что жизнь там поразительно дешевая…

– Само по себе это прекрасно, тем не менее у вас не хватает денег даже на то, чтобы добраться туда. Но предположим, мы добрались бы, а на что стали бы жить? Возможно, вы рассчитывали на помощь моих родителей, но вы даже не знаете, в состоянии ли они оказывать такую помощь. Между тем они едва сводят концы с концами.

– Нет-нет, я никогда бы не стал просить об этом! Я думал, что когда мы туда приедем, то найдем маленький красивый домик на винограднике. – Рейвенскрофт выпрямился и просиял улыбкой. – Поселившись там, я собирался написать книгу.

Часы на камине громко тикали. За окном бесшумно кружились снежные хлопья, являя собой единственный движущийся предмет. Грегор вдавил кончики пальцев в ладони, сдерживая готовый вырваться у него в любую секунду смех.

Венеция бросила на него угрожающий взгляд, дав понять, что он никого не одурачит, потом снова повернулась к Рейвенскрофту:

– Хочу спросить вас об одной вещи.

Тот подался вперед.

– Чем, по-вашему, я стала бы заниматься, пока вы будете писать роман?

– Чем заниматься? Ну, я думал, вы станете содержать наш домик в чистоте и порядке, стирать нашу одежду в бадье, и развешивать ее на веревке сушиться на солнышке. – Он мечтательно улыбнулся. – У ваших волос слегка рыжеватый оттенок. И оттого кажется, что вы все время на солнечном свете.

Грегор едва не задохнулся. Рыжеватый оттенок? С чего Рейвенскрофт это взял? Впрочем… огонь в камине и вправду бросает золотистые блики на каштановые волосы Венеции. Странно, почему сам он этого никогда не замечал?

Венеция наклонилась так, что ее лицо оказалось на уровне лица Рейвенскрофта:

– Вы считаете, что я была бы рада стирать свои вещи вручную и развешивать их на веревке?

Его улыбка слегка потускнела.

– Я думал, вы не откажетесь помогать по хозяйству в то время, как я буду писать книгу.

– Развешивая ваше белье?

– И ваше. А также белье наших детей.

Она закрыла глаза.

– Я понимаю, что вы чувствуете! – произнес Рейвенскрофт со страстью. – Вы просто ошеломлены! Я и сам был в таком состоянии, когда до меня дошло, чем мы должны будем заниматься. Мы уедем в Италию, оставим позади цивилизацию и станем жить более простой жизнью. И более чистой. И возможно, – добавил он с немыслимой наивностью, – что когда у вас нашлось бы время, вы стали бы заниматься с местными детьми, взяли бы их себе в ученики, обучали их музыке и английскому языку, ну и так далее…