Дженнифер Эшли - Как спасти репутацию

Он отобрал у нее кисть и чернила и аккуратно поставил их на место, радуясь, что есть еще чему ее научить:

– Я сам тебя вымою. Избавлю ее от удивления.

– Думаю, мне это понравится.

– Мне тоже.

– Ну теперь-то мы займемся любовью? Я совершенно готова.

Он ухмыльнулся:

– Еще нет, леди Нетерпение. Ложись на спину.

– …чернила уже высохли? Они могут пачкаться.

– Не важно. Миссис Колдуэлл купит новые простыни.

Миган послушно легла на кровать, разметав рыжие волосы по подушке.

Импульс острого желания обладать ею прострелил все тело, в момент уничтожив спокойствие, которое он набрал к этому моменту.

Нет.

Он глубоко вздохнул и начал медитацию, положив руку ей на живот.

– С тобой все в порядке? – В ее голосе послышалась озабоченность.

– Да. Сейчас будет. – Он зажмурился. По краям глаз сверкали молнии.

Он применил технику, которой его научил Мин: вообразил, что в руках у него светящийся шар и в нем заключена его сила, энергия, спокойствие.

Молнии исчезли. Он глубоко вздохнул. Он опять мог контролировать себя, мог остаться с ней.

Он погладил ее живот, запустил пальцы в мягкие кудри. Его учителя описывали женский вход как цветочный бутон, раскрывающийся от мужского прикосновения. Его сводил с ума ее запах. После того как он сдался изменениям, присущим логошу, его органы чувств обострились, и запах полностью накрыл его.

Она извивалась и прогибалась, Александр сильной рукой удерживал ее, крики Миган разносились по комнате, тело блестело от пота. Он расцепил клещи, когда она выдохлась, и с торжеством посмотрел на нее.

– Ты жестокий человек, Александр, – всхлипнула она.

– Я знаю.

Он согнул одну ее ногу в колене, прижал к себе и легко вошел в нее.

Его удары были подобны языкам огня, такие глубокие, что она вскрикивала. Сильными руками он прижимал ее запястья к подушке, кровать скрипела и прогибалась.

Вдруг он скрипнул зубам и зарычал.

– Александр?

Он открыл глаза, и яростный голубой блеск резанул ее.

– Черт возьми. – Он сказал это по-нвенгарийски, но она часто слышала это слово у слуг и поняла. Он повторил по-английски. Пот заливал ему лоб. – Черт возьми. Не сейчас. Только не сейчас.

– Пожалуйста, – простонала она. Она шевельнулась, но руки приковали ее, как железными наручниками.

Его лицо выражало что угодно, только не удовольствие. Оно было твердым, как гранит, как будто он боролся, стараясь вернуться в обличье великого герцога.

– Нет, – взмолилась Миган, – останься со мной. Будь человеком.

Но он продолжал скачку, рот был сжат в зловещую линию, он впивался в нее с такой силой, что Миган не могла шелохнуться. Тело блестело от пота, мышцы перекатывались.

Александр терял контроль, она видела, как логош вырвался наружу, и это только возбуждало, и Миган покорилась: пусть делает все, что захочет. Она прогнулась, желая впустить его еще глубже. «Да, да!» – крикнула она, он ответил глухим рычанием, рот накрыл ее, зубы сомкнулись на губе.

Внезапно он оторвался от нее и сел на кровать. Дыхание вырывалось из него с хрипом, он дрожал и крепко сжимал себя руками.

Миган приподнялась, опершись на локоть; в теле разлилось блаженство и усталость. Она положила руку ему на плечо – кожа горела, как при лихорадке.

– Это все ты, – сказал он. – С тобой я не могу контролировать себя.

Ее кольнуло острое сочувствие.

– И не надо.

Когда он наконец поднял лицо, в его глазах была безбрежная тоска.

– Не контролировать себя? – Он приподнял ее руку и показал на синяки. – Тебе это понравилось? Хочешь еще?

– Мне не было больно.

– Нет? А если бы я сделал еще хуже? Ты смотрела бы на меня с прежней любовью?

– Ты нежный человек. – Она опять коснулась его руки.

– Я не нежный. Я не знаю, что я такое. Я – эта тварь, логош. Я думал… я был так самонадеян, что думал научиться его контролировать, что для меня быть логошем – всего лишь стать сильным, как никогда. – Его глаза потемнели. – Это все, чего я хотел, Миган. Могущества, чтобы никто не мог мне навредить.

– Александр, ты второй по могуществу человек в Нвенгарии. Поверь. Мне об этом постоянно напоминают.

– Притворство. Фальшь. – Он потер грудь. – Я сам заставляю людей верить в свое могущество, чтобы держать их на расстоянии. Когда я велел старому принцу-императору отдать мне правление королевством, я был холоден, как лед, хотя единственное, чего мне хотелось, – это вонзить нож в его гнусное сердце. Содрать с него кожу за то, что отнял у меня настоящую жизнь.