Дебора Макгилливрей - В ее постели

Внутренний голос шептал, что этот мужчина редкий, особенный, не только по происхождению. Как там сказала о нем Уна? «О-о, он красавчик, который выделяется среди многих».

Возможно, такие вещи не должны иметь сейчас значения. Братья привезли его не для того, чтобы она проникала в его мысли. По тому, что ей нужно от него, он не заплачет. Мужчины, не задумываясь, разбрасываются этим, отдавая любой, кто пожелает взять. Она не должна испытывать ни малейшего чувства вины по этому поводу.

И все же этот незнакомец будил ее любопытство.

– Кто ты? Зачем приехал в Высокогорье, мой храбрый рыцарь? Есть ли у тебя жена? Да, наверняка сердце какой-нибудь бедняжки томится по тебе.

Ревность вспыхнула так ярко, с такой силой, что это ошеломило Эйтин. Она попыталась не придавать значения такой реакции, списав ее на воздействие любовного эликсира Уны, растекающегося по телу.

Она посмотрела на волосы цвета полуночного неба, мягко завивающиеся вокруг красивого лица, и в ее сознании возник образ кузины Тамлин. Спина Эйтин выпрямилась. Неужели этот незнакомец знает ее родственницу? Она закрыла глаза и сосредоточилась на биении его сердца под своей ладонью. Впечатление осталось острым. Слишком острым. Наверняка он знает Тамлин.

На расстоянии люди часто принимают Эйтин за Тамлин. Лишь на год старше, кузина на ладонь ниже ростом, ее фигура пышнее. А волосы почти одинакового цвета темного золота, хотя у Эйтин в отличие от Тамлин они имеют рыжеватый оттенок, и нужно подойти поближе, чтобы заметить зеленые крапинки в ее глазах, которых нет в чисто янтарных очах Тамлин. Но самое сильное, самое заметное отличие, по мнению Эйтин, это семь веснушек у нее на носу, в то время как у кузины нет ни пятнышка. Уна заверяла Эйтин, что с возрастом веснушки поблекнут, но временами они казались ей настоящими бородавками. И хотя Эйтин любила свою кузину как сестру, она всегда чувствовала себя такой несовершенной рядом с прекрасной Тамлин из Гленроа.

То, что она разглядела в воспоминаниях образ этого незнакомца, странной болью отозвалось в ее сердце. Как если бы этот великолепный красавец смотрел на нее – высокую, с этими проклятыми точками на носу – и находил, что ей никогда не сравниться с прекрасной, совершенной Тамлин.

Пальцы сжались, словно в попытке проникнуть внутрь и завладеть его сердцем. Завладеть им. Оставить на нем свое клеймо. «Глупые, причудливые мысли», – пробормотала Эйтин, насмехаясь над собой.

Но как ни ругала она себя, яростное чувство собственницы росло. Пульс Эйтин застучал в ушах, когда ладонь скользнула вниз, через поросшую черными курчавыми волосками грудь к твердым мускулам живота. Его кожа пылала под ее пальцами, прокладывающими дорожку к коричневому пледу. Ей нравилось прикасаться к нему. Взглянув на его сильные руки – руки, которые умели обращаться с тяжелым мечом, – она захотела, чтобы они дотрагивались до нее, ласкали.

– Да, мой таинственный рыцарь, ты – тот мужчина, который разбудит во мне спящую женщину, – призналась она, открываясь ему навстречу.

Брови Эйтин взлетели кверху, когда плед дернулся. Уна объясняла, как мужчины становятся твердыми и большими когда ими овладевает желание совокупляться. Это признание заставило Эйтин нахмуриться. Она видела такое у жеребцов. Когда она сказала об этом старухе, Уна лишь хмыкнула:

– Мужчины не совсем такие, девочка.

Ее взгляд пробежался по длинной ноге до кожаного ремня вокруг лодыжки. Соединенная с ремнем цепь привязывала ногу к основанию тяжелой кровати. Протянув руку, Эйтин погладила крепкое бедро, затем поднялась выше, к краю пледа. И удивленно заморгала, когда пульсация под тканью стала быстрее, настойчивее, натягивая плед. Одолеваемая любопытством, она осторожно приподняла край. Затем облегченно вздохнула, обрадовавшись, что Уна была права. Его мужской орган мало напоминал лошадиный. Эйтин никогда особенно не интересовалась такими вещами, но один раз видела жеребца, готового взобраться на кобылу. У животного эта штуковина слишком бросалась в глаза и выглядела какой-то чересчур кожистой. Эйтин передернула плечами и вознесла молитву богам за малые милости.

За последние семь лет ее опекун, Гилкрист Фрейзер, лорд Лайонглен, отклонил десятка два брачных предложений. Нимало не заботясь, она никогда не высказывала никаких возражений просто потому, что ни один мужчина ни разу не заинтересовал ее так, чтобы ей захотелось связать с ним свою судьбу. Несмотря на бесконечные отказы, толпа претендентов на ее руку не редела. Будучи баронессой Койнлер-Вуд и подопечной Лайонглена, она представляла собой слишком большой приз для женихов. Наиболее настойчивыми из соседей были Филан и Динсмор.