Линда Миллер: Грешный ангел

Вдруг Бонни вспомнила, как в детстве ее тянуло к книгам. После того, как Бонни научилась читать, у нее была лишь одна книга – потрепанный экземпляр «Читателя» Мак Гаффи, пока она не познакомилась с мисс Джиноа Мак Катчен, что изменило к лучшему всю ее жизнь.

– Я родилась и выросла в Нортридже, – сказала она, слегка нахмурившись, и вцепилась в сиденье, чтобы сохранить равновесие: вагон дернулся на повороте. – Не помню, чтобы встречала вас прежде, мистер…

– Хатчисон. Вебб Хатчисон. – Затем он добавил с грубоватой галантностью: – Я живу в Нортридже всего несколько лет. Мне не повезло: окажись я там раньше, я бы наверняка встретил вас.

Бонни покраснела и опустила глаза, на мгновение, забыв о своей трагедии, она сейчас переживала из—за ничтожного пустяка: ее лучшие перчатки за время поездки пришли в такой вид, что придется покупать новые.

Молчание затянулось. Хатчисон ждал, когда она назовет свое имя. Бонни не хотелось этого делать: любой, кто хоть немного знает Нортридж, сразу обо всем догадается. В городе хорошо помнят деда Элая Джошуа Мак Катчена, построившего плавильный завод, да и сестру Элая Джиноа многие знают. Однако ее приезд едва ли надолго останется тайной. К тому же трудно лгать такому открытому человеку.

– Я Бонни Мак Катчен, – сказала она.

Хатчисон тотчас выпрямился, потеряв интерес не только к газете, но и ко всему остальному.

– Жена Элая?

Бонни кивнула, перевела дыхание и отвела глаза. Ее охватило чувство такого щемящего одиночества, словно весь мир превратился в пустыню, ей хотелось зарыдать, как в тот холодный декабрьский вечер, когда они с Элаем стояли у могилки своего маленького сына, каждый по—своему переживая страшное горе.

Они ехали с кладбища впереди траурного кортежа, плюмажи из черных перьев мерно колыхались на головах лошадей. С этого дня Элай не прикасался к Бонни.

Хатчисон кашлянул, оторвав Бонни от воспоминаний, и многозначительно ткнул пальцем в заголовок газеты.

– Что вы думаете об этой войне с Испанией? – спросил он, чуть повысив голос.

Бонни внутренне сжалась. Ее попутчик, сам о том не подозревая, коснулся столь мучительной для нее темы, как и смерть ребенка. Ей стоило больших усилий не вздрогнуть, не закрыть лицо руками, не зарыдать. Сквозь тусклую призму настоящего она увидела прошлое: отчужденность в глазах Элая, сообщившего, что он со своим другом Тедди Рузвельтом собирается на Кубу. Если ей что-нибудь понадобится, холодно добавил он, пусть свяжется с Сэтом Кэллаханом, его адвокатом.

– Мне нужен ты! – чуть не вскрикнула Бонни, но вовремя сдержалась. Гордость заставила ее взять себя в руки. Она лишь сухо заметила, что Элай – не солдат. Но ее деланность и логика ничего не изменили.

Бонни зажмурилась, и видения исчезли. Поняв, что Хатчисон ждет ответа, она вздохнула.

– Испанцы выразили желание избежать вооруженного конфликта, – сказала она. – Мистер Мак-Кинли доложил об этом Конгрессу, но Конгресс настаивает на военных действиях не только на Кубе, но и на Филиппинах.

Лицо Вебба Хатчисона осталось совершенно бесстрастным, на нем не дрогнул ни один мускул.

– Они потопили Майна, – мягко напомнил он.

– Это не доказано, – горячо возразила она. – Знаете, возможно, испанская армия и не несет ответственности за эту трагедию – взрыв в гавани Гаваны в середине февраля, когда погибло двести шестьдесят моряков.

Воцарилось напряженное молчание, оба были так подавлены, словно все это произошло у них на глазах.

– Общественное мнение требует возмездия, – заговорил Хатчисон.

Бонни бросила презрительный взгляд на его газету и поморщилась.

– Общественное мнение, – заметила она, – это выдумка таких людей, как Херст и Пулитцер.

Она замолчала и стала раздраженно теребить перчатки.

– Два дня назад наши моряки полностью разгромили испанский флот в Манильской бухте. Разве это не возмездие? – Мистер Хатчисон вздохнул, погладил усы и отвернулся. Возможно, он прятал улыбку: мужчины уверены в своем превосходстве над женщинами, когда речь заходит о политике. Несколько месяцев назад, когда Бонни попыталась высказаться по поводу кризиса между Испанией и Америкой, Элай лишь рассмеялся и махнул рукой.

Она оторвалась от воспоминаний, когда гудок паровоза оповестил пассажиров, что поезд скоро прибывает в Нортридж. Хатчисон был все так же невозмутим, лишь едва заметная улыбка мелькнула у него на губах, когда он обратился к Бонни:

– А вы хорошо разбираетесь в политике, миссис Мак Катчен. Позвольте узнать, надолго ли вы в Нортридж?