Элизабет Лоуэлл: Только ты

— То, что ты слышал, — правда.

— Ты убил его? — спросил Слейтер. — Поэтому он больше не охотится за тобой?

— У меня нет причин убивать его.

— А у меня есть.

— Я знаю. Жаль, что тебя не было рядом с твоими братцами, когда они распрощались с жизнью. Вулф произвел бы полную чистку.

Слейтер угрюмо притих. Затем сказал:

— Ты был там третьим в тот день… С шестизарядным револьвером.

Хотя это был не вопрос, а скорее утверждение, Рено кивнул.

— Да, я был там. Это лучшее из того, что я сделал… Сколько людей спят спокойней, после того как Джед и его парни отправились на вечный покой.

Лицо Слейтера стало неподвижным и жестким.

— Ложитесь на пол, ребята, — проговорил Рено спокойно. — Я сейчас немножко нервничаю, поэтому не делайте ничего такого, что может меня напугать, а то я с перепугу начну стрелять.

Мужчины дружно и сравнительно бесшумно опустились на пол. Рено двинулся по рядам, забирая у лежащих оружие. При этом он держал в поле зрения Слейтера, правая рука которого медленно двигалась к ремню.

— После того как я соберу эти железяки, — объявил будничным тоном Рено, — я еще понаблюдаю за выходом, пока не отъеду. Если кто из вас очень смелый, он может высунуть голову и посмотреть, здесь я еще или нет.

Таковых не нашлось.

— Слейтер, я слышал, что у тебя есть маленькая потайная пушка под пряжкой, — продолжал Рено. — Может, это так, а может, и не так. Мне не по душе убивать безоружного человека. Но еще больше мне не по душе получить пулю от негодяя, который так жульничает в картах, что может посрамить самого дьявола.

Рука Слейтера перестала двигаться.

Рено прошел через зал, неся собранное оружие и рассыпая пули по полу. Пули падали и отскакивали от неровных деревянных досок.

Когда прошло в полной тишине несколько минут, один из мужчин приподнял голову и оглянулся.

— Он ушел, — произнес мужчина.

— Проверь улицу, — сказал Слейтер.

— Проверь сам!

К тому времени, когда кто-то набрался храбрости и выглянул наружу, Рено находился уже в четырех милях от салуна и мчался по следу девушки, которую звали Вечерняя Звезда.

После двух миль бешеной гонки Ева перевела Белоногого на более медленный шаг и стала искать ориентиры, о которых ей говорила умирающая донна Лайэн.

На западе виднелся круто вздымающийся Передний кряж Скалистых гор. Все ущелья казались равно неприветливыми и непроходимыми. Если бы Ева не знала, что проход через эти смутно вырисовывающиеся вершины существует, она подумала бы, что его попросту не может быть. Неровные каменные вершины, которые вонзались в полуденную синеву неба, и должны были служить ориентиром в поисках возможных путей через неприступные горные бастионы.

Вокруг не было никаких следов человеческого присутствия — ни ферм, ни селений. Кроме тяжелого дыхания Белоногого слышались только продолжительные вздохи ветра. Жемчужные облака клубились вокруг отдельных пиков, словно напоминая о вечерних грозах, которые проносились над Скалистыми горами в летнее время.

Ева мечтала о хорошем дожде, который смыл бы ее следы, но не надеялась, что ей так повезет.

— Прости, Белоногий. Нам придется продолжить гонку, — проговорила она вслух, поглаживая усталую, разгоряченную лошадь.

Ева снова окинула взглядом окрестности в надежде отыскать Эль Осо — холм с валунами, похожими на медведей, о котором говорили донна Лайэн и старый журнал.

Но ни камней, ни «медведей» не было. Не было ничего, что могло подсказать Еве, какой путь избрать, чтобы попасть в ущелье, ведущее в конце концов к перевалу.

Она озабоченно повернулась и посмотрела на тропу, по которой только что проехала. Позади нее зеленела всеми оттенками холмистая равнина, переходящая у горизонта в дымчатую синеву.

Внезапно Ева насторожилась, заслонила ладонью глаза от солнца и стала вглядываться в даль.

— Проклятье, — пробормотала она. — Я не могу различить, люди это или олени, или, может, дикие лошади, или вообще что-то другое.

Хотя она не могла разглядеть того, что находилось у линии горизонта, инстинкт ее сработал безошибочно. Чувствуя, что у нее холодеет сердце, она пустила Белоногого легким галопом. Она не возражала бы и против самого быстрого галопа, но дорога шла круто в гору, и если она не побережет Белоногого, то еще до заката солнца окажется без лошади.

Из-под копыт Белоногого летела земля и скатывалась вниз галька. Они ехали параллельно Переднему кряжу. В некоторых местах дорога была настолько широкой, что по ней мог бы проехать фургон. На других участках она переходила в тропки, которые вели к укромным уголкам, где можно укрыться от постоянного назойливого ветра.