Фиби Конн - Блондинка или брюнетка?

Эван нахмурился:

— Я не думал, что Бьянка расскажет кому-нибудь о том, что я в Венеции.

— О, а она мне и не говорила об этом. Но мы с ней всегда были так близки, что я просто почувствовала: ее что-то очень беспокоит. Она спросила, не знаю ли я женщин, похожих на нее. Не понимаю, зачем вам понадобилось искать других женщин. Неужели вы разбили сердце моей дочери именно таким образом? Вы были неверны ей?

Заметив румянец на щеках Кэтрин, Эван понял, что она на него сердится, и она, конечно же, имела полное на это право, поскольку не знала правды.

— Я никогда не изменял жене и не собираюсь изменять. Женщина, которую я разыскиваю, не имеет никакого отношения к любовной интрижке. Это история, о которой я не имею права рассказывать.

Кэтрин откинулась па подушки.

— Такую, как Бьянка, вы не найдете. В Венеции нет женщин, похожих на нее.

Эван кивнул. Он уже начинал думать, что дневник Чарльза — всего лишь поэтические фантазии. Но все же сказал:

— Вполне вероятно, что эта женщина — любовница… — Заметив, как исказилось лицо Кэтрин, он спросил: — Синьора, вам нехорошо?

Кэтрин потянулась к хрустальному графину и налила себе воды. Взяв бокал дрожащими руками, она сделала несколько больших глотков.

— Простите, что испугала вас, но я вдруг поняла, что знаю женщину, о которой вы говорите. Это Аллегра Нетти. Но если у вас есть хотя бы капля здравого смысла, капитан Синклер, то вы найдете мою дочь и вернетесь в Америку. Не советую вам встречаться с Аллегрой.

Кэтрин казалась такой испуганной, что Эван подошел к ней и осторожно взял ее за руку.

— Я вполне способен позаботиться о себе, синьора. Не могли бы вы рассказать мне все, что знаете об этой женщине?

Кэтрин поняла: если она откажется сейчас выполнить просьбу Эвана, то он непременно отправится разыскивать Аллегру.

— Эта женщина — всего лишь красивая дочь пекаря, но она умна и умело использует достоинства, дарованные ей природой. Когда-то Аллегрой увлекся художник Стефано Томмази, и она часто позировала ему. Стефано — прекрасный мастер, и многие говорят, что, используя Аллегру в качестве модели, он создал свои самые замечательные картины. И он же знакомил Аллегру с влиятельными и богатыми мужчинами, становившимися ее любовниками. Она постоянно находила себе могущественных покровителей. Сейчас ей немногим более двадцати. Бьянка о ней ничего не знает, потому что мы никогда не говорили об Аллегре в ее присутствии. А вот если бы вы описали ее моему мужу или его друзьям, они тут же назвали бы ее имя. Как я уже сказала, она красива и умна. Сейчас у нее собственный дворец на Большом канале, и последние несколько лет она была любовницей дожа.

Американец понурился — он прекрасно понимал, как непросто убить правителя Венеции. «Но нет ничего невозможного», — решил Эван, тотчас же приободрившись — ведь он наконец-то узнал имя красавицы, погубившей брата.

— Насколько я понимаю, она — зеленоглазая блондинка?

— Да, но она хитра и коварна. Каковы бы ни были причины, побуждающие вас встретиться с ней, я умоляю вас отказаться от этой затеи!

— Теперь, когда вы так много рассказали, мне и не нужно встречаться с ней, — улыбнулся Эван. Тем не менее именно это он и собирался сделать — ради Чарльза. — Я не хотел расстроить вас. Прошу простить меня. Я лишь хотел увидеть Бьянку. Вы не знаете, где я могу найти ее, если ее нет у Марко? Кэтрин покачала головой:

— Нет. И я очень волнуюсь. Если вы найдете Бьянку, то сообщите мне?

— Конечно. — Эван не ожидал, что мать Бьянки окажется такой привлекательной и отзывчивой. Растрогавшись, он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Я очень люблю вашу дочь. Понимаю, что вы с мужем, возможно, никогда не простите меня, но я полюбил Бьянку и не мог допустить, чтобы она вышла замуж за Паоло Саммарезе.

— Вы навестите меня еще раз? — спросила Кэтрин; она надеялась, что Эван скоро найдет Бьянку и они помирятся.

— Я постараюсь, — снова улыбнулся Эван.

Вернувшись на корабль, он увидел на палубе одного из венецианцев и прошел с ним в каюту, где тот и сообщил уже известное имя — Аллегра Нетти. Вытащив карту Бьянки, Эван попросил показать ее жилище. Как он и предполагал, венецианец указал на то место на Большом канале, которое Бьянка оставила пустым. Эван щедро заплатил за добытые сведения.

Бьянке никогда не нравилось позировать у Стефано, а теперь, обнаженной, — тем более. Художник попросил ее прилечь на кушетку, задрапированную красным бархатом, и сделанные им предварительные наброски оказались очень хороши. Стефано хотел создать большое полотно, он решил изобразить еще и лебедя и назвать картину «Леда и лебедь» — эту греческую красавицу посещал Зевс, превращавшийся в красивейшую из птиц.