Фиби Конн - Блондинка или брюнетка?

— Напротив, они непременно откажутся! — решительно заявила Бьянка. — Неужели ты не понимаешь, что я сделала? Мои родители выбрали мне в мужья Паоло Саммарезе. А я не только отказалась выполнить данное ими обещание, но еще и сбежала с тобой. Как ты можешь сомневаться в том, что меня лишат наследства за такое непослушание? Неужели в Америке родители настолько снисходительны, что не поступают так же со своими дочерьми?

— В моей стране, Бьянка, существует множество способов опозорить свое имя, но я сомневаюсь, что какие-нибудь родители оставили бы дочь в лапах бея. По крайней мере мне хочется так думать.

— Ну а я лишь надеюсь, что команда капитана Саммера в бою столь же грозная, как и на вид, вот и все. — Бьянка нахмурилась: она полагала, что Эван слишком легкомысленно относится к такой серьезной опасности.

— Пираты нас беспокоят менее всего, дорогая, — попытался успокоить жену Эван. — И вообще, почему мы вдруг заговорили на такую неприятную тему?

— Ты же сам сказал, что плавание будет долгим. Значит, мы должны предвидеть все возможные опасности, должны попытаться их предотвратить, разве не так? Надо придумать, как уберечься от пиратов. Было бы просто глупо не позаботиться об этом.

— Да, разумеется, — кивнул Эван. — Завтра утром я непременно поговорю об этом с Саммером. И больше не беспокойся, мы с капитаном обо всем позаботимся. Уверен, что победить пиратов не труднее, чем англичан.

При упоминании об англичанах Бьянке пришла в голову мысль, которой она тут же поделилась с Эваном:

— О, я, кажется, догадываюсь, в чем дело… Я им не нравлюсь, потому что моя мать — англичанка. Когда нас с тобой познакомили, у тебя был такой суровый вид…

Эван с удивлением посмотрел на жену.

— Во-первых, они полагают, что ты — венецианка. Только Уилл знает, что ты наполовину англичанка. А во-вторых, мы все были британскими подданными еще несколько лет назад, так что никто не может ненавидеть тебя за то, что у тебя мать англичанка.

— Наверное, ты прав, — пробормотала Бьянка и попыталась улыбнуться.

— Ты уже наелась? Может быть, хочешь чаю? — неожиданно спросил Эван.

— Нет-нет, я больше не смогу проглотить ни кусочка, — поспешно ответила Бьянка. Она сделала глоток вина и отставила бокал.

Отодвинув от себя тарелку, Эван встал из-за стола.

— Возьми свою накидку и давай прогуляемся по палубе, — сказал он. — Еще слишком рано ложиться спать, даже сегодня.

— Да, конечно.

Вскоре они уже расхаживали по палубе красавца «Феникса». Последние лучи заходящего солнца позолотили белые паруса, и сейчас корабль стал еще прекраснее. То и дело они останавливались у поручней, любуясь закатом и предвкушая появление первых звезд. Когда Бьянка в последний раз смотрела на небеса и грезила о приключениях, она даже не предполагала, что ее жизнь внезапно станет такой захватывающе интересной. Она взглянула на мужа, и глаза ее потеплели.

— Я люблю тебя, Эван, — сказала она.

Слова Бьянки тотчас же унесло ветром, но муж понял ее и привлек к себе. Когда же Эван наконец отстранился, он заметил яркий румянец, пылавший на щеках Бьянки. Склонившись к ней, он тихо проговорил:

— Это мое самое любимое время. Закат и рассвет.

— И мое тоже, — улыбнулась Бьянка.

Несколько минут понаблюдав за молодыми супругами, Уильям Саммер отвернулся. Впервые в жизни его мучили угрызения совести. Ему казалось, что, скрепив узами брака Бьянку Антонелли и Эвана Синклера, он совершил нечто ужасное, непоправимое… Правда, сейчас они были счастливы вместе, но это лишь усугубляло дурные предчувствия Уильяма. Капитан прекрасно знал Эвана, поэтому не мог поверить, что тот женился на девушке только ради того, чтобы сберечь ее честь. Если бы только Чарльз не отправился в Венецию один!.. Что ж, слава Богу, что хотя бы Эван покинул Венецию в добром здравии. Теперь им лишь осталось благополучно вернуться в Ньюпорт-Ньюс…

Обнимая молодую жену, Эван почувствовал, что ее близость вновь его возбуждает.

— Дорогая, я не хочу, чтобы ты замерзла. А на палубе уже становится прохладно.

Когда они вернулись в каюту, Бьянка повесила накидку на спинку стула и осмотрелась в надежде увидеть что-нибудь интересное, такое, чего она не заметила раньше. Спать же ей не хотелось — слишком велико было напряжение после прошедшего дня. Днем каюту ярко освещало солнце, но сейчас в ней царил полумрак, и лишь тускло светили лампы, мерцание которых почему-то смущало Бьянку.

Эван тотчас же заметил, что супруге не по себе. Решив, что ей хочется побыть в одиночестве, он, направляясь к двери, сказал: