Виктория Холт - Третий Георг

– Я подумала, сир, что… э-э… в напечатанном виде мой роман будет выглядеть довольно мило.

Король рассмеялся и направился к миссис Делани.

– Честное признание, – сказал он, – честное и откровенное.

Он стоял в стороне, глядя на Фанни, все время посмеиваясь и повторяя: «Да, честно и откровенно».

Пришла королева, чтобы навестить дорогую миссис Делани и рассказала ей о том, как лечат принцессу Элизабет.

Она тоже была рада познакомиться со знаменитой мисс Берни и весьма доброжелательно приветствовала ее, когда Фанни была ей представлена. Король сообщил Шарлотте, что мисс Берни напечатала свою книгу потому, что решила, что в напечатанном виде книга будет выглядеть лучше. Они снова все вместе посмеялись.

Чтобы угодить Фанни, Георг говорил о литературе и вел себя с такой учтивостью по отношению к ней, что она была им просто очарована. Фанни начала постепенно привыкать к необычной манере разговора короля, легче стала понимать его и узнавать, когда на его «а? что?» требуется ответ.

– Шекспир, Шекспир! – воскликнул король. – А разве у Шекспира мало всякого вздора? Только об этом не принято говорить. А что вы думаете, а? Что? Разве это не печально? Что?

Бедная Фанни. Ну разве могла она, как писатель, отвергнуть величайшего из своих собратьев по перу. Но ведь не поспоришь с королем. К сожалению, это был один из его вопросов, на который требовался ответ.

– О, да, сир, – сказала она, – хотя наряду с этим у него есть такие шедевры, что…

Король расхохотался. Он находил Фанни весьма забавной.

– Конечно, никто не говорит об этом. Но это правда, а? Только ведь Шекспира никто не смеет ругать. А каковы некоторые его герои? Тьфу! Чепуха! Ужасная чепуха! Но за такие слова еще побьют камнями.

Все, по-видимому, были счастливы, и Фанни нашла общество королевской четы совсем не таким уж страшным, как ей представлялось.

Королева проявила необычайную любезность и сердечность, да и король явно старался быть приятным.

Когда король и королева удалились, миссис Делани заявила, что Фанни несомненно, понравилась им. Это подтвердилось во время последующих посещений королевской четы маленькой гостиной миссис Делани.

Вскоре после этого Фанни было предложено место второй камеристки при королеве. Ей предоставлялась гостиная в Куинз-лодж в Виндзоре, с прилегающей к ней спальней, собственный лакей и содержание в двести фунтов в год.

Фанни чувствовала себя неловко. В ее планы не входило становиться королевской прислужницей, но ей было очень трудно отказаться после того, как она познакомилась с королем и королевой в такой дружеской обстановке, в гостиной миссис Делани.

Поэтому она приняла предложение, и вскоре была официально введена в должность в свите Шарлотты.

Мадам Швелленбург сразу же встретила новенькую в штыки, поскольку королева к ней явно благоволила. Швелленбург про себя ворчала, что присылают каких-то девчонок, которые ничего не смыслят в том, как обслуживать королеву. Фанни эта старуха тоже не понравилась. Она сказала себе, что не очень-то огорчится, если ей предложат уйти, хотя она все больше привязывалась к королеве, и с каждым днем у нее росло желание служить ей.

Шарлотта чувствовала это, и ей нравилось, когда Фанни все время была рядом с ней. Королева проявила деликатность и следила за тем, чтобы Фанни не загружали работой, которая ей не под силу. Когда королеве пудрили волосы, она обычно отпускала Фанни, чтобы у той не испачкалось платье.

Пока королева читала газеты, Фанни стояла рядом в ожидании указаний. Чаще всего это происходило в то время, когда королеве завивали щипцами и укладывали волосы. Зная о литературных пристрастиях Фанни, королева зачитывала ей вслух отдельные фразы и статьи из газет.

Фанни нравилось это. Хотя она и признала, что королева вовсе не красавица, что ей не достает изящества и держится она несколько высокомерно со своими слугами, а порой невыносимо скаредна, но Шарлотта оказалась очень добра, и Фанни вскоре была готова обожать ее.

Она начала привыкать к своей новой работе и чувствовала себя почти счастливой, если бы не стычки со Швелленбург, которая выискивала недостатки во всем, чтобы та ни делала. Но в действительности, Швелленбург, по-видимому, ничто не заботило, кроме ее положения при королеве, да ее питомцев, двух маленьких, отвратительных лягушек. Швелленбург была закоренелой картежницей и настояла на том, чтобы Фанни играла с ней в карты, так как решила, что одна из обязанностей новенькой состоит в том, чтобы развлекать ее. Она презирала такое занятие, как писание романов, и сказала об этом Фанни на своем неподражаемом английском, который, как всегда, вызвал у Фанни смех.