— Куда ты пойдешь, если я отпущу тебя? — спросил Быстрый Ветер, собравшись с силами, хотя сам не знал, какое ему до этого дело.
Она помогла ему, несмотря на то, что вполне могла вонзить нож в сердце. Химмавихьо знает, он был целиком в ее власти. Правда, он постарался напугать ее, заставив повиноваться, но на самом деле был слаб, как ребенок, и она должна была понимать это. Нет, женщина помогла ему не из страха. Быстрый Ветер умел распознавать доброту, и, кем бы ни была Ханна, шлюхой или нет, сердце у нее было доброе.
— В Шайенн, как можно дальше от мистера Харли, — ответила Ханна, помолчав.
— Кто такой мистер Харли?
— Человек, к которому я нанялась в работницы. По договору я должна работать на него семь лет.
В одурманенном болью сознании Быстрого Ветра не укладывалось, как человек может продаться на семь лет другому человеку. «Неужели и другие обычаи белых людей столь же отвратительны?» — мрачно размышлял он.
— Чейены не продают себя, — заметил он, бросив на девушку взгляд, красноречиво свидетельствующий о презрении. — У белых совсем нет гордости?
Ханна рассердилась, глаза ее заметали зеленые искры.
— Мне пришлось пойти на это, чтобы выжить, и ты не имеешь права осуждать меня. Ты дикарь, который совершает набеги, насилует и убивает невинных людей, ты не имеешь права осуждать других. Пока индейцы рыскают по равнинам, приличные люди не могут чувствовать себя в безопасности.
— Мы тоже идем на это, чтобы выжить, — сказал Быстрый Ветер, возвращая девушке ее же слова, серебристые глаза окинули ее ледяным взором. — Ты слышала о селении на Сэнд-Крик, где сотни невинных женщин и детей были убиты белыми солдатами?
Ханна кивнула. До нее доходили слухи, но не было уверенности, что во всех этих россказнях есть хоть доля правды. Самые разные истории передавались из уст в уста, и она просто не знала, чему верить. Совсем недавно заговорили о том, что президент назначил комиссию по расследованию побоища на Сэнд-Крик. Однако, по правде говоря, Ханна была слишком озабочена своим бедственным положением, чтобы обращать внимание на что-либо другое.
— Я не разбираюсь в таких вещах, — девушка мгновение поколебалась и добавила: — Я сбежала от хозяина и боюсь слишком долго задерживаться в пути. Насколько я знаю мистера Харли, он обратится к властям, чтобы меня поймали.
— В округе повсюду разъезжают боевые отряды индейцев, — предупредил ее юноша. — Они особенно жестоки по отношению к пленным женщинам.
Ханна побледнела от страха.
— Нечего меня запугивать! Смерть от рук индейцев не хуже того, что… — она замолчала и отвела глаза. Все равно мне нельзя возвращаться. А я-то подумала, ты отпустишь меня после того, как я тебе помогу извлечь из раны пулю.
Быстрый Ветер тяжело поднялся. Его пронзила мучительная боль, он скрипнул зубами и с трудом выдавил:
— Если хочешь уйти, ты свободна.
— А ты в состоянии идти? — спросила Ханна, пораженная его стойкостью и мнимой невосприимчивостью к боли.
Искривление губ Быстрого Ветра было слабым подобием улыбки. Его забавляло, что эта некрасивая женщина сочувствует ему. Кроме мужа своей сестры, он ненавидел всех белых, а если бы узнал когда-нибудь, что Зак Мерсер плохо обращается с женой, то убил бы его без сожаления. Он выбрал жизнь среди чейенов и навсегда останется чейеном. Быстрый Ветер не мог бы и родного отца любить больше, чем Белое Перо. Синие мундиры уничтожают его народ, сгоняя с принадлежавших ему испокон веков земель, и он дал торжественный обет до своего смертного часа сражаться за возвращение этих равнин их законным владельцам.
— Боль ничего не значит, — просто ответил Быстрый Ветер. — Я должен найти моих друзей сиу и вернуться в край Паудер-Ривер, — юноша попробовал опереться на раненую ногу и, сжав зубы, вытерпел усилившуюся при этом боль. — Прощай, Ханна Маклин. Вряд ли мы встретимся когда-либо снова.
— Прощай, Быстрый Ветер, — сказала Ханна.
Как ни странно, ей не хотелось уходить. Этот индеец был совсем не похож на встречавшихся ей прежде мужчин, а их она немало повидала, работая в гостинице. По опыту девушка знала, что мужчины грубы и жестоки, им нельзя доверять. Они думают только о своих удовольствиях и обращаются с женщинами, как с рабынями, созданными для удовлетворения их нужд. Если бы женщины однажды договорились и вдруг взбунтовались, то мужчины со злобной радостью принудили бы их к повиновению, пользуясь тем, что они сильнее. Ханна ненавидела и боялась всех мужчин, за исключением своего отца, братьев и двоюродного брата Шеймуса.
Читать дальше