Лариса Шкатула - Рабыня благородных кровей

Если бы Эталмас услышала их разговор, Заире несдобровать. Но булгарка на этом свете, похоже, ничего не боялась.

Сегодня днем возбужденная Заира прибежала к своей подруге, подкараулив Анастасию, когда та возвращалась от ручья с огромным кувшином воды.

— Повезло тебе, уруска, ой, повезло! Сильный у тебя, видать, святой покровитель. Не оставил в беде, не дал пропасть твоей душе…

— Что случилось? — недоумевала Анастасия, уворачиваясь от пылких объятий подруги. — Я же ничего не знаю!

— Откуда тебе знать? Я первая узнала, мне нукер Аслан рассказал. Сотник Аваджи тебя у Тури-хана в жены выпросил!.. Да ты и не рада?

— Не все ли равно, чьей рабыней быть?

— Все равно? — Заира, казалось, не верит своим ушам. — Глупые у вас, урусов, женщины! Чуть что, по пустякам крик подымают, а случись серьезное дело, молчат, будто идолы каменные. Открой глаза, различи свою выгоду!

— И в чем она, эта выгода? — Анастасия тяжело вздохнула.

— Трудно с тобой! — насмешливо фыркнула Заира. — Нукеры шепчутся, порченая ты. Только Аваджи не побоялся. И не в наложницы взял, а сразу — в жены! Молодой, красавчик. И с девушками всегда добр. Ханше платил, девочкам платил… Так не все делают. Думают, зачем рабыне деньги… хан вас поженит!

— Я и так есть венчанная жена, — упрямо проговорила Анастасия.

— Вдова. Ты сама говорила, что твоего мужа убили…

— А если нет? — Анастасия сказала так и пригорюнилась. — Конечно, убили. Иначе он давно бы нашел меня и освободил.

— Освободил? — Заира зло захохотала. — Сколько человек в дружине твоего мужа? Молчишь? А у Тури-хана три тысячи джигитов. Силенок у твоего Севола не хватит, чтобы воевать с повелителем степей!

Глянула на побледневшую подругу и сжалилась.

— Я хочу, чтобы ты побыстрее в себя пришла, на жизнь открытыми глазами посмотрела. На ту, какая есть, а не ту, о которой тебе в детстве рассказывали. Мужчины не такие, как мы, и по-другому к нам относятся. Если и не убили твоего мужа, все равно искать тебя он не станет. Ты для него теперь нечистая… Что ты так на меня смотришь? Разве ты не принадлежала другому мужчине?

— Но я же не хотела!

— Он не станет задумываться об этом. А то еще, чтобы мукой не мучиться, скажет себе: она сама виновата, — Заира с силой потерла лоб, будто хотела стереть с него накрепко въевшуюся грязь.

На другой день стала женой юз-баши Аваджи. Он стал звать жену Ана.

Когда Анастасия услышала от Заиры о том, что хан отдал её в жены своему нукеру, она не сразу поняла, насколько теперь изменится её положение. Ей казалось, что лучше быть неприкасаемой черной рабыней, чем жить с кем-то из этих чужих, дурно пахнущих людей….

Она тихонько потрогала свои шершавые в мозолях ладони. Оглядела длинное, до пят, блекло-серое платье, выгоревшее на солнце и знавшее, очевидно, не одну хозяйку, единственную свою одежду, которую она изо всех сил старалась содержать в чистоте.

У неё не было больше ничего своего, но при этом Анастасия все же будто принадлежала себе. То есть делала изо дня в день работу, которую ей поручали. С утра до вечера трудилась с покорностью вола под ярмом, зато никто её и не трогал. Казалось, грязь работы защищала её от домогательств окружающих.

Теперь она станет принадлежать другому мужчине и тоже будет делать для него работу, но перед ним она будет совсем беззащитна. Анастасия уже успела понять: Восток не любит непокорных женщин.

Два месяца в плену она провела в ожидании. Сердце её вздрагивало от каждого стука копыт, от звяканья уздечек, фырканья верблюдов. Когда в курень приезжал кто-то чужой, бедная женщина жадно вслушивалась в говор, тщетно надеясь услышать русскую речь. Вдруг приедут из Лебедяни посланники, привезут выкуп за нее…

Ребенок! Ее первенец. Мысли о нем не оставляли Анастасию, когда со стороны казалось, что она просто бездумно бредет под своей тяжелой ношей или скребет закопченные котлы. Она так и не смогла решить, что лучше: надорваться на тяжелой работе да скинуть или, несмотря ни на что, доносить? Ребенок Всеволода. Княжич…

С мыслью избавиться от ребенка её женская природа никак не хотела смириться. Даже взваливая на себя вязанки с хворостом, она невольно старалась положить груз так, чтобы тяжесть приняли на себя руки и спина, но не живот. Наверное, со стороны выглядело смешно, как она ныряла спиной под вязанку, чтобы не поднимать её перед собой.

Но только теперь, когда её выдали замуж, она поняла, что назад дороги нет. Никогда она не увидит князя Всеволода, никогда не взглянет в лицо милых родителей своих, братьев любимых…