Француаза Бурден: Роковая любовь

Виктор открыл принесенную с собой бутылку марго и налил вино в стакан. Он не собирался напиваться в одиночку, это слишком грустно, но, тем не менее, имел право отметить свое новоселье. Смакуя бордо, он начал составлять список первоочередных покупок. Через какое-то время, утомленный бесконечными рекламными вставками, он выключил радио. И тут же был оглушен глубокой тишиной, царившей в доме. Плотной, ватной, такой абсолютной, что от нее становилось не по себе. Разве старые дома не скрипят сверху донизу?

Вдруг он заметил, что, прислушиваясь, даже затаил дыхание, и рассмеялся.

– Эх, черт возьми, сколько тебе лет?

Он вспомнил, что обошел только первый и второй этажи, но еще не заглядывал под крышу. Может быть, там устроились на зиму бездомные? Может, крысы или мыши?

В маленьких комнатушках, ранее предназначавшихся для прислуги, стояли многочисленные ящики и сундуки, наполненные всяким хламом,– настоящее раздолье для грызунов. Сколько раз они с Максом играли в привидения или вампиров, с воплями сбегая по лестнице... Анфилада мансардных комнат и темный чердак с пыльными слуховыми оконцами были для них покинутым царством, которое непреодолимо манило их. Там они придумывали разные волшебные истории, рассказывая их шепотом при свете свечи. Однажды зимним вечером отец поднялся на чердак, и застиг их сидящими у мерцающих свечей, поставленных прямо на полу. Оба получили по оплеухе и прослушали лекцию о пожароопасности, и со следующего месяца предпринимали ночные вылазки, вооружившись электрическими фонарями.

Хлебцы были слишком сладкими, и он ел тунца прямо из банки, подливая себе марго. Странно есть в одиночестве. До знакомства с Лорой, когда он был беззаботным холостяком, он жил в Сарлате, в прекрасной двухкомнатной квартире в средневековом доме старого города. Чаще всего он ужинал в ресторане с подружкой, которая была на тот момент, или принимал приглашения друзей. В те времена у него никогда не было впечатления, что он живет в одиночестве, но сегодня он открыл для себя, что это означает.

На дне коробки Виктор нашел пачку сигарет и большой коробок спичек, который купил на всякий случай. Ему было немного стыдно, что он снова начал курить, однако затянулся с наслаждением. Раздумав варить себе кофе, он взял ящик с ключами от дома и поднялся в свою комнату. Там он уселся перед секретером с дверцей и перепробовал все ключи, но безуспешно. С некоторым раздражением он пристально рассматривал замочную скважину. Кому, черт побери, пришла в голову мысль запереть этот секретер и зачем? Спрятать там что-то ценное, какой-то секрет? Тридцать лет назад он обязательно подумал бы о сокровище. Но он вырос, и поскольку не мог открыть деревянную дверцу силой, не повредив ее, бросил эту затею, несмотря на жгучее любопытство.

Перед тем как раздеться, он машинально задвинул щеколду на двери. Потом заставил себя проскользнуть меж ледяными простынями и медленно начал согреваться. Должно быть, поднялся ветер, потому что в трубе слышался заунывный свист. По оконному стеклу что-то стукнуло, вероятно, ветка дерева или птица, и он насторожился. Его последней отчетливой мыслью была та, что ему совсем не хочется выключать ночник.

– Как это, не можете его найти? – Максим негодующе уставился на своего клерка.

– Нет, мэтр, я проверял много раз.

– Может, его положили не в ту папку по ошибке или по недомыслию. Если понадобится, переверните все архивы, но мне нужно это завещание!

С рассерженным видом он широким шагом направился к кабинету Виктора.

– Ты понимаешь, что нас ждет?

Оповещенные накануне о смерти одного из клиентов, Робера Вильнёва, они обнаружили в регистрационных книгах след о существовании завещания, переданного нотариальной конторе Казаль, однако сам документ найти не удалось.

– Оно могло быть аннулировано,– неуверенно предположил Виктор.

– Ты знаешь папу! Это было бы обозначено в надлежащем порядке. Если ты посмотришь в досье, оно не содержит никакого изменения положений.

– Ты звонил ему?

– Папе? Конечно! Он категорически сказал, что речь идет о тайном завещании, которое было передано в нотариальную контору в закрытом и опечатанном виде в присутствии свидетелей. Процедура довольно редкая, вот почему он о ней все еще помнит.

– Да, но это было тридцать лет назад. С тех пор могло произойти что угодно.

– Какого рода «что угодно», Вик?

– У нас много семей с фамилией Вильнёв, скажи клеркам, чтобы поискали у других.