Тамара Лей: Пламя страсти

Лайм чуть не спросил, почему Анна и Иво пытались отравить служанку, зная, что правда рано или поздно станет известна. Но в следующее мгновение он сам ответил на свой вопрос: им нечего было терять. Они надеялись, что записи могли затеряться или исчезнуть. Если бы им удалось убить Эмму, у них оставался шанс при помощи Мейнарда владеть Эшлингфордом. Пока же она находилась в живых, им постоянно грозило разоблачение.

— Когда монах записал до конца мою исповедь, я показала Иво последнюю страницу и заверила, что после моей смерти человек, которому я якобы доверила хранить пергамент, немедленно передаст его тебе.

— И долгие годы ты продолжала хранить записи у себя.

— Да. Я никому не могла доверить эту тайну.

Осознавая, что, только получив прощение, несчастная женщина обретет душевный покой, Лайм отогнал обиду и гнев.

— А теперь тебе нужно немного поспать.

Эмма повернула к нему лицо, но ее веки так отяжелели, что она уже не пыталась поднять их.

— Ты… ты ведь прощаешь меня, Лайм, да? Я не хотела причинить тебе боль, не хотела, чтобы ты страдал. Клянусь, не хотела.

Лорд Фок с удивлением прислушивался к своим чувствам. Случись подобное в прежние времена, тот Лайм, каким он был раньше, рассвирепел бы так, что не смог солгать и сказать Эмме, что прощает ее. Однако любовь к Джос-лин сделала мужчину великодушным. Наклонившись, он осторожно пожал руку умирающей.

— Все прощено и забыто, — искренне заверил он ее. — А сейчас отдыхай.

Испещренное глубокими морщинами лицо Эммы прояснилось.

— Тебя я тоже всегда любила, как сына, — пробормотала она, медленно погружаясь в беспамятство.

Некоторое время лорд Фок стоял неподвижно, потом неторопливо повернулся к Джослин.

— Она умирает, да? — спросила молодая вдова растерянно.

Лайм печально склонил голову.

— Ахмед сказал, что Эмма не доживет до утра. — Он помог Джослин подняться с колен и добавил: — Я должен покинуть тебя сейчас.

Женщина мгновенно насторожилась.

— Ты возвращаешься в Торнмид?

— Нет, просто я хочу побыть один. — Ему хотелось обдумать исповедь старой служанки и изгнать из души остатки гнева. — Я вернусь через несколько часов.

На лице Джослин появилось выражение неуверенности.

— Даю слово, что вернусь, — заверил он и, выйдя из дома, исчез в темноте. До рассвета оставалось чуть больше часа.

Ахмед покинул Эшлингфорд через три дня. Но лорд Фок провел в баронстве целую неделю прежде, чем сообщить о возвращении в Торнмид. За это время Оливер поправился настолько, что его перевезли в замок. Его состояние улучшалось прямо на глазах, и со дня на день его маленьким ножкам предстояло застучать по каменному полу огромного зала и многочисленных коридоров.

Джослин, счастливая после ночи любви с Лаймом, шагала с ним рядом, провожая к небольшому отряду рыцарей, которые уже сидели в седлах и терпеливо ждали господина.

— Когда ты собираешься отправиться ко двору? — спросила она на ходу.

— Я бы предпочел не появляться там никогда, — тихо ответил он, не сводя глаз с одного из своих людей.

— Не понимаю, — растерянно проронила женщина. — Уверена, король захочет встретиться с тобой, чтобы…

Мужчина резко остановился, затем притянул ее к себе и заглянул в лицо.

— Мне не о чем говорить с Эдуардом.

— Не о чем? — сбитая с толку, переспросила она. — А как же Эшлингфорд?

— Эшлингфорд принадлежит Оливеру.

— Нет! — воскликнула молодая мать. — Он твой и только твой!

Лайм ласково провел пальцем по плавному изгибу ее подбородка.

— У меня есть Торнмид. И мне уже не нужен Эшлингфорд.

Джослин пришла в смятение. Неужели Лайм отказывался от родового поместья отца ради Торнмида, который по сравнению с Эшлингфордом выглядел как жалкая пародия на баронство? Его решение казалось ей глупым, к тому же Эшлингфорд до сих пор нуждался в его сильной опытной руке.

— Но ведь Торнмид вряд ли…

— Он будет, — перебил лорд Фок. — Со временем он станет в один ряд с Эшлингфордом.

Женщина, зная о серьезности намерений Лайма в отношении Торнмида, понимала, что он говорил правду, но его желание отказаться от того, что принадлежало ему с рождения, удивило ее.

— Ты не прав, Лайм, — настаивала она. — Эшлингфорд должен стать твоим.

Лучи восходящего солнца осветили лицо мужчины. Взглянув на Лайма, Джослин увидела, что его глаза светились любовью.

— Я люблю тебя. И люблю Оливера. Истину лучше похоронить вместе с Эммой. Пусть никто не узнает эту страшную тайну. Никто и никогда.