Бетина Крэн - Леди Удача

Похоже, что бы он ни делал в последнее время, всегда это было с мыслью о том, что подумают «они», эти безликие, безымянные законодатели мод, которые заправляли жизнью привилегированного класса Англии. Его темные брови вразлет сдвинулись сердито, а серые глаза засверкали, как полированный стальной клинок, и он отогнал эти мысли. У него сейчас другие заботы. Например, о гостинице, в которой ему предстоит проживать. Сумел ли его лакей, Стивенсон, найти эту гостиницу по описанию? Затем надо подумать, как лучше вступить в контакт с людьми, на встречу с которыми, собственно, он и примчался в Девоншир.

Он снова ослабил вожжи, а мыслями вернулся в Лондон, к этим подмосткам большого света с такими элегантными декорациями. Видно, не судьба ему забраться на эти подмостки, так и придется всю жизнь обозревать их издали, оставаясь в роли чужака. Он принялся высчитывать, сколько еще подходящих невест осталось среди выводка юных дебютанток этого сезона, прикидывать величину приданого и соображать, к какой из девиц ловчее можно подъехать с предложением. До конца сезона оставалось еще несколько недель, и если быстро управиться с этим делом в Девоншире, то можно еще поспеть на несколько балов и званых вечеров — если, конечно, удастся выклянчить приглашение.

Тут, конечно, мысли его обратились к их последней встрече с мисс Глорией Саттерфилд на балу у Маунтджоев. Они протанцевали два танца, как то предписывали правила приличия, и все время мисс Глория только и делала, что хлопала своими громадными голубыми глазищами, играла веером и смотрела на Остина так, будто он был единственным мужчиной в мире. На следующий день он отправил посыльного к ее отцу с просьбой назначить ему время для посещения. Слуга вернулся и сообщил, что сэр Хорас Саттерфилд отсутствует и пробудет в отлучке еще несколько дней. Время шло, но сэр Хорас так и не вернулся. А теперь, две недели спустя, Остин узнает из газет, что девчонка досталась этой гусенице Латтимеру.

Распустив вожжи, Рейн Остин мчал по ухабистой дороге и почти не обращал внимания ни на лошадей, ни на окрестности. А между тем впереди и справа по курсу на склоне холма появилось маленькое черное пятнышко, которого он и вовсе не заметил. Пятнышко росло и быстро двигалось ему наперерез. Скоро оно приобрело очертания человека — женщины, облаченной в черное. Подол ее раздувался от ветра, вуаль взлетала над развевающимися длинными светлыми волосами.

Дорога вдруг стала заметно хуже, элегантные, с длинными спицами колеса запрыгали по ухабам, и Рейн был вынужден вернуться в настоящее. Он инстинктивно подобрал вожжи и попытался направить лошадей на ту сторону дороги, где рытвин было поменьше: Почуяв хозяйскую руку, вышколенные вороные, у которых копыта разъезжались на предательски скользкой глине, выбравшись на участок посуше, начали успокаиваться.

И тут что-то выскочило справа из-за деревьев, так что вздрогнули от неожиданности и Остин, и его разгоряченные лошади. В первый момент ему показалось, что это кошка — большая черная кошка. Только через долю секунды он сообразил, что фигурка, метнувшаяся ему наперерез, была человеческой.

Он натянул вожжи и направил вороных вправо, в ту сторону, куда кинулась бежать женщина.

Что-то темное слетело с нее, понеслось, подхваченное порывом ветра, мрачным призраком по воздуху точнехонько на вороных. Лошади сбились с шага и, прижав уши и вращая глазами, вскинули задом. Шелковистый призрак облепил лошадиные морды в тот момент, когда передние ноги их ступили в топкую грязь. Сначала одна взвилась на дыбы, за ней вторая, затем они рванули вперед, заскользили копытами и, охваченные паникой, понесли, да так, что даже Остин не в силах их был остановить. Когда же под копытами оказалась твердая земля, обезумевшие лошади помчались с немыслимой скоростью, волоча за собой раскачивающийся, подпрыгивающий на ухабах фаэтон, словно это был не экипаж, а картонная игрушка.

Остин упустил вожжи от первого же толчка и сразу вцепился в подножку, чтобы не быть выброшенным из фаэтона вовсе. Напрягшись, он кинулся на подножку — подбирать вожжи, которые как раз скользнули через переднюю планку. Рука его метнулась вперед, подхватила одну, но что проку от одной вожжи из четырех, когда вороные мчались очертя голову. Остин закричал на лошадей, но экипаж продолжал с грохотом нестись вперед: животные обезумели настолько, что не слышали команд.

И тут одно из узких, элегантных колес экипажа наскочило на камень, подпрыгнуло и опустилось обратно уже криво, боком, со сломанными малиновыми спицами, угодив к тому же меж двух других камней. Фаэтон тряхнуло, колесо треснуло и отвалилось, но перепуганные насмерть лошади продолжали тащить экипаж дальше. На первом же повороте Остина выбросило из фаэтона, и он полетел головой вперед в густые заросли травы под деревьями.