Отбежав подальше и оглянувшись, она увидела яркое пламя, бушующее в окнах нижнего этажа. Со звоном лопнуло оконное стекло, и огромный столб огня выплеснулся наружу, освещая все вокруг зловещим алым светом, в котором Элла сумела рассмотреть убегавших от дома Дики и Биллетса. Она прикрыла девочку краем накидки, и ноги сами понесли ее в сторону моря.
С неба хлынули ледяные струи дождя, застучали горошины града. Тонкие туфли Эллы немедленно промокли, но она продолжала свой отчаянный бег, прижимая к груди крохотное детское тельце, и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась на краю бухты, окруженной скалами.
Ливень утих. Из-за туч показалась полная луна. Впереди Элла увидела горящие факелы и, не задумываясь, бросилась туда.
Капитан Шон О'Бэньон был контрабандистом. Он подошел в эту ночь к побережью Ирландии для того, чтобы переправить на сушу свой груз. Наверное, был промысел божий в том, что он, несмотря на темень, сумел разглядеть в ночи фигуру бегущей женщины. Шон кликнул своего первого помощника, Пэдрика, и вместе с ним поспешил навстречу. Они подбежали как раз в ту минуту, когда пожилая женщина обессилела и упала на землю. Шон наклонился, желая помочь ей подняться.
– Все в порядке, матушка, не беспокойтесь, – сказал он. – Мы отнесем вас к себе, и вы сможете отогреться.
– Для меня все кончено, – с трудом промолвила старая Элла, медленно покачав головой. – Возьмите девочку… Всю ее семью убили… Ее тоже хотели убить, но… Я сумела обмануть их… Расскажите ей потом, что это я спасла ее от смерти.
Элла говорила так тихо, что Шону пришлось наклониться, чуть ли не приложив ухо прямо к ее губам.
– О ком вы говорите, матушка? – спросил он. – И кому, кроме вас, еще нужна наша помощь?
Прежде чем старая женщина успела ответить, он сам заметил детскую головку с золотистыми волосами, торчавшую из складок промокшей одежды.
Крошка посмотрела на него и улыбнулась, потянувшись ручонками к заросшим щекам Шона. Он не успел и глазом моргнуть, как тонкие сильные пальчики впились в его рыжую бороду.
– Эй, эй, мне больно, – сказал капитан, осторожно освобождаясь от ее руки. Девочка не испугалась, не закричала, она лишь весело рассмеялась, и Шон не мог не улыбнуться в ответ.
– Ее зовут Кэтрин, – прошептала Элла, умоляюще глядя в лицо капитану. – Прошу вас, не обижайте ее.
– Но чья она, эта крошка? – спросил Шон. – И остались ли у нее родственники, которым можно было бы ее передать?
– Никого, – покачала головой няня. – Она теперь совершенно одна. Обещайте, что будете заботиться о ней и отдадите ее в хорошие добрые руки.
– Клянусь, – заверил старую женщину капитан. – Не беспокойтесь за нее, почтенная леди. Шон О'Бэньон по прозвищу Ирландский Ястреб умеет держать свое слово.
– Не обмани меня, О'Бэньон, иначе я вернусь с того света и задушу тебя своими руками. – Элла нежно прикоснулась к щеке девочки дрожащими пальцами и поморщилась от боли, разрывавшей ее старое, уставшее жить сердце. – Будь счастлива, Кэтрин, и помни, что старая Элла никогда не оставит тебя.
С этими словами она закрыла глаза и тихо умерла.
Шон медленно поднялся, держа ребенка в больших заскорузлых ладонях. Он укутал девочку своим плащом, приказал Пэдрику позвать матросов, чтобы похоронить старую Эллу, а затем повернулся и медленно зашагал к своему судну, стоявшему на якоре возле самой кромки прибоя.
Кэтрин положила головку на плечо капитана и снова принялась играть его бакенбардами. Шон увидел в лунном свете доверчивую улыбку девочки и понял, что отныне он уже никогда не расстанется с этим очаровательным созданием.
– Ну что же, милая леди, – сказал Шон. – Как видно, сама судьба свела нас с тобой навеки. Отныне ты будешь моей дочерью. Я познакомлю тебя с моей женой, Эрин. Она всегда говорила мне, что хотела бы иметь много детей, так что лишней в нашей семье ты не станешь.
Пэдрик провожал своего капитана долгим взглядом, и ветер доносил до него слова Шона.
– …И с твоими новыми братиками, Колином и Родериком. Только не вздумай называть его этим именем, он все равно не отзовется. Хотя ему всего пять лет, он уже не желает, чтобы его называли иначе как Рори. Ох и упрямый малец, скажу я тебе! Сам не могу понять, и в кого только он таким уродился…
Карлайл-Хаус,
Лондон
10 декабря 1784 года
– Будь ты проклят! – выкрикнул Эдвард Демьен, подняв голову к портрету брата, висевшему над камином.
Читать дальше