Дина Джеймс: Сцены страсти

Он улыбнулся, и на его обветренной щеке появилась ямочка, а затем наклонился и поцеловал встревоженную жену.

– Я знаю, ты сумасшедшая.

– Должно быть, раз я вышла за тебя замуж. – Она поцеловала его в ответ, потом повела его к покрытому шкурой лошади канапе.

– Это такая неудобная штука, – поморщился он. Его рука соскользнула с плеча жены и легла на ее упругую грудь. – Давай пойдем прямо в постель.

– Френсис, твоя рана…

Он усмехнулся, и опять на щеке появилась симпатичная ямочка. Возбуждение боя все еще не покинуло его.

– Я рассчитываю, что твои поцелуи помогут ей быстрее затянуться.

– Папа!

Они оба повернулись к ворвавшейся в комнату Миранде. Их единственная и любимая дочь бросилась в объятия родителей.

– Я все уже знаю. От рядового Ричардсона. Опять индейцы, он сказал. Ой, папа, ты ранен!

Драммонд свободной рукой привлек девочку к себе.

– Ничего особенного. Просто увеселительная прогулка для молодых парней.

– Я что-то сомневаюсь, – пробормотала Рут.

Он постарался успокоить ее.

– Они охотились за нашими лошадьми. Даже накинули лассо на шею Веллингтону.

Миранда улыбнулась отцу. У нее на щеках появились точно такие же ямочки, как у него.

– Бьюсь об заклад, вы здорово их напугали.

Драммонд медлил. Ему не очень хотелось рассказывать дочери о том, что произошло на самом деле, однако он всегда старался быть с ней честным.

– Мы провели фургоны через перевал и отошли, малышка. Мы не стали рисковать.

– Но вы могли бы их разбить, если бы захотели, верно?

– Может быть. А, возможно, и нет. – Он взглянул на озабоченное лицо жены. В последнее время стало заметно, что ее талия уже не такая тонкая, как прежде. В ее теле зрела новая жизнь. Жизнь сына, о котором он так мечтал, а если не сына, то еще одной очаровательной дочки, как белокурая Миранда. – Я не мог рисковать. Я должен заботиться о моих девочках.

Рут подставила ему губы для поцелуя; ее сердце переполняла любовь к мужу, а в глазах стояли слезы.

Миранда же сделала то, что привыкла делать с тех пор, как была крошкой и родители держали ее на руках. Она обняла их обоих за шею и поцеловала сначала одного, а потом другого. Все трое крепко обнялись. Когда они наконец разжали объятия, в глазах у всех троих стояли слезы. Переполненный сильными эмоциями и одновременно ослабевший от ран, Драммонд пошатнулся.

– Френсис, сядь, пожалуйста.

– Да, папа, садись. Я сейчас подогрею тебе воды для ванны. – Миранда направилась к двери. – И все-таки я готова поспорить, что ты мог бы разбить их, папа. Ты был великолепен. Так рубить саблей и уворачиваться от их ударов вместе с Веллингтоном!

Френсис нахмурился.

– Миранда, ты что-то слишком хорошо осведомлена о ходе боя.

Девочка замерла. Красные пятна выступили у нее на щеках.

– Я… я расспросила рядового Ричардсона, папа. Он мне все рассказал.

– Я же велел тебе держаться подальше от солдат.

– Со мной был Волк. – Миранда тоже старалась лгать только в крайних случаях. Прежде чем отец успел задать ей еще вопрос, она убежала в их маленькую кухню и принялась наливать воду.

Френсис Драммонд все еще хмурился, пока жена помогала ему удобнее устроиться на канапе. Потом, прижав свои прохладные ладони к его щекам, она поцеловала его с такой глубокой нежностью, что он забыл обо всем на свете.

Танцы, ставшие новой модной традицией в форте Галлатин, состоялись за неделю до Рождества. Трое солдат играли на музыкальных инструментах. Они вполне сносно исполняли модные танцевальные мелодии, если учесть, что у них была лишь пара скрипок и банджо. Форт Галлатин был слишком мал, чтобы его гарнизон имел собственный полковой оркестр.

Роль хозяйки выполняла, конечно, Мод Мэри Уэстфолл, жена командира форта, хотя она сама не сделала ничего, чтобы приготовить напитки или даже как-то украсить комнату. Гроздья можжевельника и разноцветные банты, развешанные на ветках ели, принесли жены других офицеров, а Рут Драммонд сделала из маленькой фарфоровой куклы ангела с белыми картонными крыльями и повесила его на верхушку дерева.

У жены полковника Уэстфолла была тяжелая болезнь позвоночника. Лихорадочный блеск ее глаз, неотрывно следивших за танцующими, был результатом повышенной температуры, которая никогда не спадала. Эти глубоко посаженные глаза замечали все, что происходило между полковником и его подчиненными, но особенно внимательно они следили за его отношениями с женами офицеров.