Дина Маккол: Запретная страсть

Ему страстно хотелось бежать. Но Эндрю Джексон Рул сумел продержаться целых пятнадцать лет в тюрьме строгого режима именно потому, что научился не позволять себе подобных выходок. И он неторопливо подошел к последним воротам, отделявшим его от внешнего мира. Со стороны казалось, будто Джексона вовсе не манил воздух свободы, хотя последний раз он вдыхал его шестнадцатилетним пареньком.

А вот охранник, похоже, нервничал. Что ж, Джексон и сам знал: его здесь считали крутым. Но это уже в прошлом. Главное — он выходит из тюряги живым и более или менее здоровым. Не считая, конечно, шрамов, оставшихся на теле и в душе.

Он совершил всего одно преступление — но такое, которого не прощают ни Господь, ни общество, включая самых отпетых обитателей этого заведения. Так что Джексону Рулу пришлось безропотно признать себя грешником.

И вот наконец они остановились у ворот. Охранник окинул взглядом новенький джинсовый костюм Рула, простую белую футболку и блестящие новые башмаки — подарки от штата Луизиана, — а потом вручил Джексону спортивную сумку со всеми его пожитками.

— Вот, Рул, держи. И не забывай — пиши почаще, — сказал охранник и тут же захихикал над собственной шуткой.

Взяв сумку, Джексон так взглянул на остряка, что тот мигом умолк. Отвернувшись от него, Рул слегка передернулся: на улице стояла палящая жара, в раскаленном воздухе плавился асфальт. Он пристально смотрел сквозь массивные железные прутья решетки и ждал, когда распахнутся ворота. Еще мгновение — и он снова увидит Луизиану.

Ворота начали раздвигаться. У Джексона бешено заколотилось сердце, но он даже не шелохнулся. И вот путь свободен! Не в силах больше сдерживаться он рванулся вперед.

Сегодня, в этот солнечный летний день, Джексон Рул, тридцати одного года от роду, появился на свет Божий заново. Его молодость прошла за высокими стенами тюрьмы «Ангола», но ему удалось уцелеть.

Что же касается его сестры Молли, то ее дела были хуже некуда.

Она была всего на четыре года старше Джексона, но уже успела потерять в жизни все. Ее доктора — они были единственным источником общения Джексона с внешним миром в долгие годы заключения, — так вот они говорили, что она и не живет по-настоящему, а только существует. Ничего удивительного: в новоорлеанской больнице, где Молли провела пятнадцать лет, почти у всех пациентов с головой было неладно.

Тьюника, ближайший к тюрьме городок, стоял на самом берегу могучей Миссисипи. Если присмотреться хорошенько, то и здесь можно было найти следы былого великолепия старого американского Юга. Но конечно, не на этой грязной дорожке, ведущей к автобусной остановке. От луизианской пыли новенькие ботинки Джексона мигом стали грязно-коричневыми. Невесть откуда налетевший ветер — в виде приветствия — взъерошил его длинные, до плеч волосы. Они взметнулись вверх, словно вороново крыло — такие же блестящие и черные…

Глядя на спокойное лицо Джексона, вряд ли кто-нибудь мог догадаться, какое смятение царит в его душе. Желанный день освобождения наконец-то настал, а вместе с ним нахлынули и непрошеные мысли. Он тщетно пытался припомнить, как выглядела Молли в лучшие свои времена, но никак не мог отделаться от страшной картины, запечатлевшейся в его сознании: Молли, залитая кровью их отца, кричит словно безумная и падает без чувств…

Кошмары прошлого вызвали приступ ярости, и Джексон ускорил шаг. А когда огляделся по сторонам, то оказалось, что автобусная остановка уже рядом. Пустая скамья так и манила присесть, но Джексон не собирался попусту тратить первые минуты свободной жизни. У него было немало дел, и главное из них — повидать сестру. Правда, чем больше он о ней думал, тем яснее понимал: их встреча после стольких лет разлуки будет непростой.

Ведь совершенно неизвестно, что сохранилось в ее памяти и как она воспримет его появление. Впрочем, он и не пытался найти ответ на эти вопросы, ибо с малых Лет усвоил, что жизнь — штука непростая.