– Вы не слишком щедры, – произнесла я с досадой. – И не слишком великодушны.
– Это упрек?
– Да.
– Какая женская непоследовательность… Ведь только что вы говорили, что вас переполняет благодарность.
Шумный вздох вырвался у меня из груди.
– Да, благодарность, но ведь теперь мы говорим не о том… Теперь мы говорим не о Жане, а о нас.
– О нас? Какое редкое для вас слово!
Мне было не по душе то, что он насмехается надо мной именно тогда, когда я искренна. Ему удалось пробудить во мне чувства, но он, похоже, собирался мне слегка отомстить за то, что я была холодна, и поэтому подтрунивал. Я сейчас не находила с ним общего языка.
Он заметил мое разочарование и досаду. И сказал, целуя мне руку:
– Возможно, я не слишком отзывчив и вежлив сейчас. Прошу прощения. Признаюсь вам честно: мне хочется только одного…
– Чего же? – спросила я.
– Хорошо выспаться.
Я подавила вздох. Как это было некстати… Хотя, конечно, любой устал бы, ухаживая целую ночь за больным ребенком.
10 февраля я проснулась с удивительным ощущением того, что сегодня все должно измениться.
В окно уже заглядывала весна. Снег давно сошел, лужи высохли, и по земле стлалась нежная голубая дымка – первый признак того, что скоро начнется весенняя пахота. Из дома было видно, как переливчато серебрятся вербы над озером. А я… я чувствовала себя так, будто переживала лишь шестнадцатую весну своей жизни.
Неужели я влюблена, искренне и безоглядно, как девчонка? Нет, поверить в такое было бы слишком невероятно. И все-таки внутри у меня все пело от счастья – даже не счастья, а его сладкого предчувствия. Еще несколько месяцев назад я и предположить не могла, что настолько оттаю и оживу: с моей души словно сошла вся грязь и тяжесть, вся та жестокая накипь, что накопилась за годы революции. Время, проведенное в Белых Липах, такое необычно безмятежное и беззаботное, явно содействовало тому, что я перестала быть женщиной, которая ничего не боится. Я стала просто женщиной, я изменилась.
Эмоции переполняли меня. И я не хотела их сдерживать.
– Как Жан? – спросила я у Маргариты.
Ее лицо расплылось в улыбке.
– Все хорошо, мадам. Он уже может есть и сегодня хорошо позавтракал. Пожалуй, завтра он сможет подняться.
Я тряхнула волосами, не в силах сдержать улыбку.
– Сегодня я должна быть красивой, Маргарита, красивой как никогда!
– Отправитесь соблазнять своего мужа, милочка? Да он и так от вас без ума, это каждому видно.
Я молчала, лукаво улыбаясь. У меня было предчувствие, что сегодня все решится, и я знала, что так и будет. Пока Маргарита готовила платье, я оглядела комнату и вдруг заметила на столе-консоли вазу с несколькими веточками расцветшей вербы.
– Кто принес это, Маргарита?
– Ваш муж прислал, мадам.
Я прижала веточки к лицу – они пахли речной водой, теплом и талым снегом… Это был невероятный запах, будто запах весны. Волнение невольно охватило меня; я подумала, что даже редчайшие орхидеи или камелии не доставили бы мне большей радости. Это был подарок Александра… подарок Белых Лип, которые я полюбила.
Узкое платье из изумрудной тафты с голубыми разводами, чуть присобранное выше талии, точнее очерчивало линии полной груди, позволяло догадываться о гибкости талии и лукаво намекало на стройность ног и бедер, – в нем я казалась даже чуть выше ростом. Изящные рукава, пышные до локтя и резко сужающиеся к запястьям, подчеркивали нежную безупречность рук. Мне нравился это цвет – изумрудный, почти травяно-зеленый, – и он так шел к мягкой золотистости моей кожи… Одним быстрым движением я подняла пышную массу волос на затылок, чтобы открыть длинную шею и подчеркнуть изящную посадку головы. Я закрепила волосы лишь одним черепаховым гребнем, и искусственно созданное мною впечатление прелестной небрежности в прическе показалось мне милее и притягательнее, чем любая укладка.
– Надеюсь, Пресвятая Дева поможет мне, – проговорила я. Маргарита возмутилась.
– Да что это вы так волнуетесь? Думайте лучше о том, как он должен волноваться, вот что, мадам!
Я не слушала ее. Я лишь украдкой взглянула на обручальное кольцо, с которым отныне не расставалась никогда, и это придало мне уверенности. В конце концов, я его жена – и нет ничего законнее тех чувств, которые я к Александру испытываю.
У меня не было больше сил сидеть дома. Набросив на платье черный кашемировый шарф, отделанный золотом, я выбежала из комнаты. Как рано я ни поднялась, герцог наверняка опередил меня, раз уже успел прислать мне вербовые веточки… Я знала, где его искать, – в конюшнях.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу