Элизабет Грегг - Ангел мести

Выше крохотного уступа, на который Клинг втолкнул Тресси, уже лежал снег. Стоило ей остановиться, как ее затрясло от холода.

Доул Клинг бесцеремонно подтолкнул ее вперед:

– Ну, входи!

Спотыкаясь, едва переставляя разбитые в кровь ноги, Тресси шагнула в непроглядную тьму пещеры. Прямо от входа скальный пол круто уходил вниз, и она упала, откатилась к стене и замерла. Воздух здесь был сырой, тяжелый – зато куда теплее, чем снаружи. Тресси затаила дыхание, прислушиваясь к шагам Клинга, – вдруг мерзавец оступится и свернет себе шею?

Как бы не так! Ее мучитель без труда одолел крутой спуск. В руках он нес охапку хвороста – видно, собрал у входа в пещеру – и скоро в сырой темноте затрещал небольшой костер.

Радуясь хотя бы этому скромному теплу, Тресси слабым голосом спросила:

– Где это мы?

– Там, где нужно, – ответил Клинг. – Так сказать, место последнего успокоения. Утром придет твой дружок, вот тогда-то для тебя все и кончится, а для него начнется. Уж он вдоволь помучается, глядя, как ты умираешь. Урок ему до конца дней.

Волна блаженного тепла достигла тела Тресси, и ее неудержимо потянуло в сон. Испугавшись этого, она помотала головой и протерла глаза. Смысл речей Клинга по-прежнему оставался для нее туманен. Так он хочет убить ее, а не Рида? Зачем?

– Вы с полукровкой вроде как отыскали золото. Верно это? – В рычании Клинга прозвучала неприкрытая ненависть.

– Ты же следил за нами – стало быть, и сам знаешь.

– Не умничай, шлюшка! Говори прямо – да или нет.

Тресси промолчала и только отползла подальше в темноту, от зловещей гигантской фигуры. Отблески пламени озаряли лицо Доула, искаженное злобной гримасой.

– Да или нет?! – оглушительно рявкнул Клинг. Тресси сжалась в комочек, застучав зубами. Она даже не помнила, что именно он спрашивал, но покорно ответила:

– Да.

Тресси оперлась на локти, пытаясь устроиться поудобнее. При этом она задела рукой какой-то предмет, и тот, глухо клацая, покатился по каменному полу.

– Что за черт? – гаркнул Клинг, и Тресси лишь сейчас поняла, что великан не в себе, быть может, он даже сам боится того, что задумал.

Оглянувшись на стены пещеры, она ответила:

– Не знаю. Что-то катилось вон оттуда.

И, указав в темноту, отползла за круг зыбкого света. Рука ее тут же наткнулась на нечто холодное, округло-гладкое, пальцы проскользнули в какие-то отверстия. Господи! Теперь Тресси знала, что это. Ей понадобилось все ее мужество, чтобы с воплем не отшвырнуть прочь человеческий череп.

– Доул! – слабо окликнула она. – Это ведь священная земля, верно? Здесь индейские погребения?

– Куда ты делась? – проворчал в ответ Клинг. – Все равно бежать-то некуда. Возвращайся к костру и не смей прятаться.

Тресси обреченно вздохнула и вернулась на место.

– Скажи, правда, что духи индейских предков охраняют священные места? Я слыхала, что они даже убивают всякого, кто осмелится нарушить их покой.

– Ерунда! Не бывает никаких духов.

– А ты согласился бы провести ночь в могиле? – помолчав немного, спросила Тресси.

– Само собой, нет. Так ведь это совсем другое дело.

– Разве? – Тресси уже хотела показать ему череп, но тут ее осенило. Доул Клинг и так уже на грани срыва. Если хорошенько допечь его разговорами о духах, мертвецах и всем таком прочем, то, когда появится Рид, Тресси в нужный момент, быть может, сумеет отвлечь этим черепом врага. Напугавшись, тот совершит промашку, а Рид наверняка ею воспользуется. Доул силен, как медведь, и злобен – в рукопашной схватке Рид ему не ровня.

Она бережно положила к себе на колени жуткую находку и вполголоса спросила:

– Тебе никогда не снились Умная Лиса или Горький Листок?

– Снились? Мужчинам не снятся сны. Я хочу сварить кофе. Ну-ка, живо двигайся к костру, чтобы я мог тебя видеть!

Тресси и не шевельнулась.

– А ты все же подумай, – настойчиво продолжала она. – Подумай о них, о том, где сейчас их духи. Я слыхала, что индейцы верят в жизнь после смерти. Что, если б Горький Листок узнала, как мерзко ты поступил с Калебом? Что бы она, по-твоему, сделала?

– Сделала? – Клинг поперхнулся смехом. – Да что она могла бы сделать, тупая шлюшка?

– Материнская любовь сильна и безжалостна, – очень тихо проговорила Тресси. – Я бы не удивилась, если б ее дух заживо содрал с тебя кожу. Да, не хотела бы я проснуться и обнаружить, что разгневанный дух мертвой индианки свежует меня, точно тушу бизона.

– Плевать я хотел на призраков! Куда хуже болтливые бабы вроде тебя. Нет, кабы я верил в духов, уж скорее боялся бы, что призрак Умной Лисы придет упрекать меня за то, что не отнял ее у мерзавца Бреннигэна.