Нэнси Като: Все реки текут

У Дели перехватило дыхание. К ней приходили редко: теперь, когда она чувствовала, что превратилась в отвратительную старую развалину, незнакомые посетители угнетали ее. Она пошевелила под пледом негнущимися коленями. Два раза в день, утром и после обеда, она поднималась с кровати, брала палку и шла на прогулку вокруг дома, выходя через парадную дверь и возвращаясь через черный вход, благо в доме не было ступенек. И каждый день понемногу разрабатывала руки, пытаясь вязать из остатков ниток или шерсти кухонные прихватки.

Из машины вышла хорошенькая молодая женщина. У нее были короткие гладкие каштановые волосы и стройные загорелые ноги без чулок, обута она была в такие легкие босоножки, что, казалось будто идет босиком.

– Сестра! – позвала Дели появившимся у нее в последнее время тонким раздраженным голосом. Сиделка, которая теперь жила с ней, вошла в комнату, поправила плед у нее на коленях и подняла с пола клубок шерсти. Вдруг дверь резко распахнулась и звонкий молодой голос крикнул:

– Бабушка!

Дели опять уронила на пол клубок и протянула вперед руки.

– Вики! – закричала она неожиданно громким, веселым голосом. – Как ты сюда попала?

– А деревья так выросли… Я просто не узнала это место. Скоро они закроют от тебя реку.

Вики сидела на полу, прижавшись сияющим лицом к лицу бабушки, ее карие глаза блестели.

– Как я здесь оказалась? Ты ни за что не догадаешься! Меня прислали из Мельбурна, «Геральд» хочет, чтобы я отработала здесь год, и мое первое задание – взять интервью у моей знаменитой бабушки!

– Перестань толкать мои ноги и говори серьезно.

– Да я и говорю! Ты забыла, что на следующей неделе тебе исполняется семьдесят лет? Ведь для искусства Австралии это событие.

– Держу пари, это ты их надоумила, хитрюга.

– Ну, честно говоря, я, конечно, сказала, что Мельбурну необходимо что-нибудь на эту тему, а уж когда мою статью передадут по телетайпу в «Геральд», там подумают, что это местная инициатива. Так что, давай!

– Что?

– Скажи что-нибудь типа: Я думаю, современное искусство – это…

– Его не существует.

– Прекрасно. Вот и начало. А теперь…

За полчаса Вики успела исписать несколько чистых листов бумаги своими редкими по заковыристости каракулями. И Дели было немного не по себе – вдруг она наговорила лишнего? Ей было очень приятно видеть рядом с собой Вики: казалось, из этих молодых вен в нее вливается новая кровь.

– Теперь позволь мне взять у тебя интервью, – сказала Дели. – Что вы собираетесь делать после стажировки, мисс Саутвелл? Выйти замуж?

Вики сморщила свой изящный носик.

– Упаси Бог! Я еще долго не выйду замуж, если вообще когда-нибудь соберусь. – Дели снисходительно улыбнулась. – Как только смогу, поеду в Европу, в Лондон. Вот выплачу за машину, продам ее, и мы с подругой поплывем морем до Неаполя – я знаю один дешевый маршрут. Из Италии мы отправимся попутными машинами во Францию, а весной уедем в Англию…

– Англия весной… Ты знаешь, меня туда не тянет: наверное, мне было слишком мало лет, когда я покинула ее, но вот в Италии мне хотелось побывать всю жизнь. Выполни, что задумала, Вики. – Дели импульсивно протянуло было руку, но суставы не разогнулись, и Вики сама коснулась ее своей молодой теплой рукой.

– Поезжай чтобы ни случилось. Не променяй это путешествие на замужество.

– Да ведь я же тебе сказала…

– Ну ладно, ладно, – на лице Дели появилась улыбка мудрого, прожившего долгую жизнь человека. – Мне еще не хочется становиться прабабушкой. Маленькие дети утомляют меня. Не знаю, что хуже: их крики, когда они недовольны, или ужасный шум, который они поднимают от радости. Слушай!

Дели подняла руку, призывая к молчанию, и Вики отвела глаза, увидев на фоне светлого окна худую, как птичья лапка, искривленную болезнью кисть – пальцы подобно старым ветвям завернулись к самому запястью.

– Слушай! – Дели с трудом повернула голову, которую теперь постоянно держала опущенной, и выглянула из окна. – Ты слышишь?

Заглушаемый порывами южного ветра до них долетел низкий, тяжелый рокот воли, разбивающихся о волнорезы.

– Самый громкий звук, который я теперь различаю. Звук, едва слышный, а мне говорят, что я глохну. Я не слышу голосов, потому что они утомляют меня. Мэвис все время кричит, и через минуту я уже не понимаю, о чем она говорит. Для меня это просто шум.

– Одно из преимуществ твоего возраста. Ты можешь не слушать того, что не хочешь, – заметила Вики.