Барбара Мецгер - Дуэль

Серое.

Все было серым – рассвет, утро, туман. Деревья, появлявшиеся из тумана точно призрачные солдаты, тоже были серыми. Такими же, как причины этой чертовой дуэли.

Он прав. И он не прав. И разница между первым и вторым не стоит и ломаного гроша в это жуткое утро. Слишком поздно.

Дьявол, думал Йен, отсчитывая шаги и держа в руке тяжелый ментоновский пистолет. Он обязан защитить свою честь, не так ли? Но лорд Пейдж тоже должен отомстить за оскорбление, нанесенное его брачному союзу. Ну и на чьей же стороне правда?

Йен поступил нехорошо, завязав романчик с женой барона, это он готов признать. Но и Пейдж поступил нехорошо, раздув это дело и выбрав «Уайтс», чтобы бросить ему вызов, – там Йен не мог не принять вызов, поскольку считал себя джентльменом. Видит Бог, Йен был не первым любовником у этой женщины, и лорды, собравшиеся у карточных столов, знали, что он не последний. Половина этих лордов надеялась занять место Йена в сердце леди Пейдж, думал он, если они уже не насладились милостями этой роскошной красавицы. Добро пожаловать, благоуханные объятия леди Пейдж ждут вас, уже решил Йен, граф Марден, но решение его запоздало, по меньшей мере, на неделю. Именно она нарушила свои брачные обеты, и именно она поклялась, что Пейдж – покладистый муж, вполне довольный своими любовницами. Проклятие, это она должна была бы находиться здесь, на Хэмпстед-Хит, в этот ужасный час и портить свои туфельки в мокрой траве!

Но Мона скорее всего лежит, уютно свернувшись, в своей теплой постели, а рядом с ней лежит кто-то теплый. Черт бы побрал их обоих, равно как и ее невежу супруга! Йен понимал, что рано или поздно ему самому придется отправиться в ад, независимо от результатов дела, которым он занимается сегодня утром, и молил Всевышнего, чтобы это случилось попозже.

Но если говорить честно, Йен не затруднял себя молитвой. Да, он бранился, но отнюдь не молился, поскольку, даже и не думал повести дело так, чтобы потом за него расплачиваться. На запрещенную законом дуэль, возможно, и не обратят внимания, но если одного из дуэлянтов убьют или тяжело ранят, с этим придется считаться. Пейдж это тоже понимал, поэтому целился так, чтобы не попасть противнику в какое-нибудь жизненно важное место. Но даже если бы он и целился в такое место, все знали, что Пейдж на редкость плохой стрелок. К тому же для него это было не больше чем демонстрацией. Похотливая молодая супруга наставляла рога этому толстому старому дураку слишком часто, и Пейдж обязан был выразить свой протест, чтобы не стать посмешищем для всего Лондона. Йену оставалось лишь пожалеть, что этот тупоголовый барон именно его избрал своей целью и указал на него пальцем, обвиняя во всех смертных грехах, начиная от совращения его, Пейджа, жены и кончая ее похищением.

Но теперь уже поздно жалеть, что он всего-навсего расквасил баронский нос. И слишком поздно жалеть, что он положил глаз – а также и руки – на пышнотелую баронессу. Йен поклялся себе впредь не связываться с замужними дамами. За несколько мгновении наслаждения приходится платить слишком высокую цену.

А что, подумал Йен, чувствуя, как сырой утренний холод проникает под рубашку, если Пейдж окажется не таким уж плохим стрелком? Вряд ли Мона Пейдж стоит того, чтобы ради нее умереть. Ни одна женщина этого не стоит, кроме сестры Йена и, разумеется, его матери. Мужчина должен защищать свою семью – хотя, слава Богу, ни одна женщина из семьи графа не стала бы вести себя как шлюха.

Мысль о матери и сестре повергла Йена в отчаяние. Если ему суждено сегодня умереть, они останутся на попечении его кузена Найджела – человека отнюдь не мягкосердечного – и его сварливой жены, потому что Йен так и не выполнил свой долг и не оставил потомства. Проклятие, вот еще одна пометка в списке его проступков! Владелец поместья имеет одну важнейшую обязанность – родить наследника, дабы сохранить за семьей свою собственность. Земли Йена находились в хорошем состоянии, семейные сундуки были наполнены, но в детской было пусто. А он, тридцати лет от роду, путается с чужими женами, вместо того чтобы обзавестись женой, которая произвела бы на свет очередного графа Мардена. Его покойный отец, должно быть, переворачивается в гробу из-за того, что Йен, возможно, вскоре присоединится к нему на фамильном кладбище, не успев произвести на свет дитя мужского пола. Видит Бог, покойный старик был просто тираном. И одному дьяволу известно, каким злобным он стал в загробной жизни. Йену вовсе не хотелось выяснять это. Он мог лишь надеяться, что Пейдж не убьет его. Сам Йен намеревался выстрелить в воздух. В конце концов, ведь это он вторгся во владения Пейджа. Хотя Йен и не испытывал уважения к человеку, который не в состоянии уследить за собственной женой, он не имел ни малейшего желания бежать из Англии за убийство старого развратника.