Моника Маккарти - Властный зов страсти

Что ж, в этом им посчастливилось. Гектор без труда догадается, кто стоит за попыткой спасения Джона, но по крайней мере бегство нельзя связать с Лахланом напрямую.

– А Джон? – спросил Лахлан, сжимая кулаки. – Что с моим братом?

– Они втянули веревку в окно. Мы опасались, что они ее отпустят и падение окончится его смертью.

Слава Богу, он хотя бы не стал причиной гибели брата!

– Не понимаю, как такое могло случиться. Джон, согласно нашему плану, должен был спускаться со стороны, противоположной сторожевой башне, и его никто не мог увидеть.

– Так и было, мой лэрд! Позже мы узнали, что часовой покинул свой пост, чтобы облегчиться, и, подняв голову, заметил веревку, и это предрешило исход всего дела.

Лахлан стиснул зубы. Он не мог поверить, что их план не сработал только потому, что человеку понадобилось облегчиться.

По выражению лица Аллана Лахлан понял: в запасе у него есть что-то еще. Пальцы его с силой сжали рукоять меча.

– Что ж, продолжай.

Аллан опустил взгляд.

– Наш человек в замке сделал все, как ему было приказано на случай неудачи, и нашел нас в деревне Киннейл возле порта. Он сообщил, что Джона перевели в подземелье.

Лахлан в сердцах бросил меч на землю, больше он ничего не мог сейчас сделать. В подземной темнице обычно держали преступников низкого звания; во время высокого прилива вода заливалась через решетку и заполняла подземелье.

Джон не продержится там и недели.

Выбора не осталось: ему нужен Аргайл, и, значит, их брак с Флорой предрешен.

Браки часто заключались по сговору, и их брак не станет исключением.

Лахлана утешало только то, что их сделка увенчалась любовью, и не важно каким путем она к ним пришла.

Лахлан нашел Флору в своем убежище и овладел ею, подойдя сзади. На этот раз он не колебался: после трех ночей любви, когда они предавались наслаждениям часа по три кряду, ее тело тотчас же откликнулось на его призыв.

Дни, проведенные в возбуждении и круговерти, сменялись ночами страсти, но по мере приближения дня свадьбы в их любовных объятиях появился оттенок отчаяния, будто пожиравший обоих огонь вышел из-под их власти. Были их объятия нежными и неторопливыми или грубыми и дикими, значения не имело. Флора не могла насытиться Лахланом, а он ею.

Но хотя Лахлан занимался с ней любовью уже несколько дней, он все еще не был уверен в ее реакции. Врожденное упрямство Флоры вкупе с необоснованным страхом окончить свои дни, как окончила свои ее мать, путали все его карты. К тому же он не мог рисковать жизнью брата и безопасностью всего клана.

В нем нарастали отчаяние и гнев, и Лахлан понимал, что отчасти это результат их близости. Теперь он овладел ею грубо и жестко, словно желал утвердить над ней свою власть, и Флора не могла не почувствовать этого. Разумеется, она не понимала, что подвигло его на такие проявления страсти, однако очень скоро ей было суждено узнать это.

Когда Лахлан отвел прядь золотых волос от ее лица, Флора улыбнулась и потерлась щекой о его ладонь.

– Идем, – сказал он и отступил назад. – Тебе надо привести в порядок одежду.

Флора вспыхнула и принялась завязывать шнуровку платья, которое Лахлан чуть не порвал в порыве страсти. Он по-прежнему был ненасытен, тонул в ее пламени, забывая обо всем, но лишь на время.

– Что это – сюрприз?

Лахлан покачал головой и с трудом отвел глаза от ее обнаженной груди.

– Терпение, малышка. Если я скажу теперь, сюрприза не получится.

Когда Флора привела одежду в порядок, Лахлан взял ее за руку и повел через парадный зал в башню.

Когда они вошли в спатьню, Флора замерла, глядя на сундуки, заполнившие всю комнату.

– Моя одежда. Ты послал за моей одеждой.

– Я подумал, что тебе надоели старые платья Мэри…

Закончить фразу Лахлану не удалось, потому что Флора бросилась в его объятия и осыпала его поцелуями. Такого взрыва чувств он, по правде сказать, не ожидал.

– Ты самый лучший из мужчин! – Лицо Флоры сияло неподдельной радостью. – Как мне тебя отблагодарить?

Губы Лахлана сложились в лукавую улыбку.

– Я мог бы подсказать несколько способов.

– Не сомневаюсь, но это подождет. По крайней мере до тех пор, пока я не распакую сундуки.

Открыв первый сундук, Флора принялась вынимать платье за платьем, сопровождая свои действия легкими вздохами удовольствия, когда находила любимую вещь. Она походила на ребенка, оказавшегося в комнате, полной сладостей.

Шелка, бархат, шерсть, парча, атлас всех цветов, отделанные камнями, золотой нитью и кружевами, – никогда еще Лахлану не приходилось видеть такого обилия тканей и нарядов. Он даже испытал некоторое беспокойство при виде столь убедительных признаков богатства: когда Флора была одета в обноски Мэри, легко было забыть, что она принадлежит к другому миру. Где ей теперь носить все это? Разве что во время ежегодного путешествия в Эдинбург, на приеме у короля?