Барбара Пирс - Порочная любовь

От этой тирады на смертном одре у Пэйшенс задрожали губы. Она отвернулась, сдерживая слезы. После всего, что ей довелось пережить по милости этого человека, она не позволит, чтобы он винил ее в том, что, по сути, было несчастным случаем.

– Опиум! – Опустившись на колени, она ворошила солому. – Он должен быть где-то здесь.

Единственное, что она могла сейчас для него сделать, это облегчить боль.

Джулиан безучастно следил за ее лихорадочными поисками.

– Знаешь, а ведь тебя, скорее всего, повесят, – заявил он с ноткой веселья в голосе. – И что будут говорить о твоей драгоценной семье, когда узнают, что ты убийца?

Забыв об опиуме, она опустилась на солому. Она разорвала все связи с родными в ту ночь, когда сбежала с красавцем актером. И как Пэйшенс ни старалась это скрыть, Феникс знал, что говорить о семье для нее было все равно, что бередить свежую рану.

– Я никого не убивала.

Он скривился и прижал ладони к боку.

– Пока еще нет, но осталось совсем чуть-чуть, – заверил он. – Дейдра и все остальные знают, что мы ругались, когда уходили. Когда мое тело найдут, то поймут, что на меня напали сзади…

Это было возмутительно. Человек хотя бы перед лицом смерти не должен лгать!

– Ты упал. Я расскажу всем, что ты задумал… что ты хотел заставить меня сделать.

Она беспомощно махнула рукой, понимая, что могут возникнуть осложнения при объяснении с властями.

Из груди Джулиана вырвался предсмертный хрип, и он прошептал:

– Возможно. Но в любом случае, дорогая Пэйшенс, тебя ждет незавидное будущее. Даже если ты заставишь судью поверить в байку о том, что я склонял тебя к проституции, он решит, что ты убила меня из мести. Или просто потому, что я был твоим любовником и ушел к другой. – У Феникса еще хватило наглости ей улыбнуться. – И Дейдра это подтвердит. Она любит меня, а тебя презирает.

Пэйшенс убрала упавшие на лицо волосы. В какой момент все так не заладилось? Он был негодяем. А она всего лишь шестнадцатилетней девушкой, которой хотелось вернуть прошлое.

– Прекрати болтать об убийстве. Я сейчас же поеду… Я привезу…

Но Джулиан, похоже, ее не слушал. Взгляд его застыл. Он уже видел, как Пэйшенс вешают.

– Твоя нежная шейка…

– Нет! Умоляю, замолчи!

Пэйшенс прижала пальцы к его губам, словно пытаясь прервать ряд жестоких картин.

– Хрустнет и… – продолжал он. Она в отчаянии взмахнула руками.

– Да выслушаешь ты меня наконец?

И хотя взгляд Джулиана был устремлен на лицо Пэйшенс, он, казалось, смотрел сквозь нее.

– Эти… восхитительные, изящные руки и ноги беспомощно задергаются в воздухе…

Он решил окончательно сломить ее, довести до безумия. Теряя самообладание, Пэйшенс схватила его за плечо и встряхнула.

– Слушай меня, подонок с черной душой! Я не убийца! – закричала она. – Не убийца!

Крик перешел в судорожные всхлипывания.

Джулиан Феникс не ответил ей. Губы его посинели, грудь больше не вздымалась.

Казалось, воцарившееся молчание таит в себе насмешку над ее истерическими криками протеста.

Март, 15, 1810

Свенкотт, поместье графа Рэмскар

– Если тебе так хочется нанести визит лорду и леди Паунинг, это без меня.

Фаулер Ноуден бросил сердитый взгляд на младшую сестру, которая стояла к нему спиной, всем своим видом демонстрируя непреклонность, и принялся мерить шагами комнату. Предлагая это, он знал, что Мередит наверняка откажется провести вечер в компании их ближайших соседей. И все равно не собирался легко сдаваться.

– Мередит, – начал он, мысленно готовясь к вспышке гнева и слезам. – Вот уже одиннадцать лет ты являешься хозяйкой Свенкотта. Сколько раз за это время ты обращалась к леди Паунинг? Сколько раз приглашала их с лордом Паунингом к себе в дом?

Мередит опустила голову. Ее светло-каштановые волосы были собраны высоко на затылке, открывая точеный изгиб шеи. В свои без малого двадцать четыре года сестра жила как затворница. Нахлынувшие угрызения совести оставили в душе графа неприятный осадок, как после несъедобного ужина. Он винил себя в том, что все так сложилось, и твердо решил исправить упущение.

Фаулер Ноуден подошел к сестре сзади и положил руки на плечи, желая утешить. От прикосновения она вздрогнула. Это задело его до глубины души.

– Прошло уже одиннадцать лет. Пора отпустить прошлое.

Прежде чем она успела сбросить его руки, Рэмскар почувствовал, как задрожали хрупкие плечи.

– Отпустить? – повторила она. – Может, ты и способен забыть прошлое, дорогой брат. Мне же приходится сталкиваться с ним всякий раз, когда я смотрюсь в зеркало.